Она давно прекрасно понимала, что все эти годы они с отцом оказались заложниками семьи Косовых.

Однако ничего не собиралась говорить отцу, это был его выбор, и она не имела права что-то ему высказывать.

Лена строила планы, что всё же когда-нибудь выйдет замуж, и, если отец пожелает, заберёт его к себе, хотя понимала, как это наивно.

Семейство она не осуждала, да и никого не винила. Кто знает, как бы сложилась их жизнь с отцом, если бы не Косовы, отец мог спиться. А Вера Степановна держала всех железной рукой, и её было немного жалко.

Лена по привычке повернула ключ в двери, переоделась в длинную фланелевую ночнушку, погасила ночник и улеглась. Немного повертелась, устраиваясь удобнее, и затихла. Незаметно подкралась дрема.

Митька навалился на неё неожиданно, одной рукой зажал рот, а второй, откидывая одеяло, попытался задрать рубашку.

― Не хочешь за меня замуж? Никуда не вывернешься! Завтра мы уйдём, но сегодня я заделаю тебе ублюдка, - прошипел он.

От ужаса, что она закрыла себя с этим человеком в комнате, Лена замычала и стала яростно сопротивляться, выгибаться, чтобы освободить рот, отталкивала его руками и ногами. Она пыталась дотянуться, пнуть хотя бы куда-нибудь, но не видела его. Дышала прерывисто, носом, волосы мешали, лезли в глаза, она ослепла от льющихся слез и от страха за свою жизнь.

У неё заболели губы, зажатые его рукой. Он давил с такой силой, что стали болеть зубы. Казалось, что его пальцы раздавили её череп и порвали щёки, так сильно он прижал ей голову к подушке.

Болела спина, болело бедро. Он вдавил Лену в матрас, ногтями разодрал кожу на ноге, задирая рубашку. У неё болели руки и ноги, оттого, что она била ими куда попало, отталкивала, пытаясь сбросить. Она сорвала ноготь, с такой силой и ненавистью выщипывая из его руки, которая держала рот, куски кожи с мясом. Рванула его ухо, он вывернул голову, и она ногтями процарапала ему по лицу.

И всё равно он побеждал, потому что был сильнее, и на его стороне была внезапность. Лена теряла сознание.

У неё получилось пнуть его коленом в пах, когда он задрал, наконец, ей рубаху и освободил ноги, и это вновь придало силы. Но от её пинка он озверел ещё больше. Ему в этот момент уже не нужна была женщина, им руководила лишь месть и остановить его могла только победа над жертвой. Митька чувствовал, что одерживает верх и усилил натиск. Кровавая муть в голове не давала осознать, что он убивает девушку.

В дверь комнаты заколотили.

― Лена! Лена открой! У тебя все в порядке? Лена, я буду выламывать дверь! - стучал и кричал отец.

Митька скатился с неё, напоследок ударив кулаком в живот.

― Только пикни, я и отца твоего прикончу, - злобно прошептал он и спрятался за портьеру.

― Ты что, папа? - хрипло, со второго раза крикнула, Лена, тяжело дыша. - Ты меня разбудил, я спала.

― Митьки нигде нет, я беспокоиться начал. Откроешь?

― Да, скоро выйду.

― Я не сплю, приходи.

Лена вытерла пальцы и рот о пододеяльник. Кровь в темноте была чёрной.

Митька прятался за портьерой, но она была уверена, что он больше не нападёт.

Лена сползла с кровати, кое-как, трясущимися руками, открыла дверь. Отца в коридоре не было, он ушёл в кухню. Она прокралась на цыпочках мимо, закрылась в ванной и посмотрела на себя в зеркало.

Волосы были всклочены, она все ещё хрипло дышала.

Ладонь насильника отпечаталась на лице, губы оказались опухшими и разорваны, на зубах багровела кровь.

В глаза себе она посмотреть не смогла, она не знала, что или кого там увидит.

Страх и ярость плескались где-то внутри нее, в животе, рвались наружу, и Лена боялась, что они вырвутся, превратят её в чудовище, и тогда она пойдет убивать Митьку.

Лена кое-как залезла под душ, включила холодную воду и подставила лицо под струи. Было невыносимо больно и холодно, но она терпела, боль от ледяной воды отступала, утихала.