Когда в первый раз получила зарплату, положила деньги на телефон, звонила Мите, хвастала, что трудится, Петя устроил, брат похвалил, сказал, чтобы Синицына придерживалась, с ним не пропадёт. Вот вернётся он из командировки, встретятся.
― Маму береги, не обижай, слушайся.
― А ты куда уезжаешь?
― На север.
Синицын иногда приезжал к Ольке, проверить, как она работает, пару раз подвозил домой, справлялся, что нужно и как устроилась. Девушка была довольна, зарабатывала больше мамы, денежки училась экономить. О маникюрах пришлось забыть, не держались они с этими железками. Наименования деталей и то, как они выглядят, запомнила, порой путала, но её не ругали ― коллектив был хороший. И Петя о ней заботится, так что теперь она не чувствовала себя брошенной.
Оленьке ужасно хотелось узнать, как поживают отчим и Лена, но спросить она стеснялась, а Петя не говорил о них. А ей хотелось поведать и Ивану Родионовичу, и Лене, о том, каких она добилась успехов, и что научилась кое-что готовить.
В день отъезда Митьки Петя отпросил Ольку с работы и взял с собой на вокзал, пусть простятся, мало ли что.
Косов поворчал для приличия, но было видно, что радовался сестре. Олька постаралась рассказать брату о своих успехах за те пятнадцать минут, что остались до отправления поезда.
― Ну, все, - Косов поцеловал Оленьку, оттолкнул слегка, - ступай, берегите себя.
После этого приблизился к Пете.
― Могу ли я? Если нет, пойму, - Митька протянул руку для пожатия.
Синицын помолчал, взглянул на протянутую руку, на Косова. Оказалось, тот заметно волновался.
― Можешь, - спокойно отозвался Петя, - но это аванс. Возвратишься, ещё поговорим.
И пожал руку врагу.
― Надеюсь. Прощай, Синицын. Знай, что я жалею только о двух вещах. О своём поступке с Леной и о том, что из-за спеси не сдружился с тобой. Передай Лене, что прошу простить меня.
― Возвращайся, и сам с ней поговоришь. За сестру не тревожься, присмотрю. Береги себя. Прощай, Косов.
Митька вошёл в вагон, из окна помахал сестре и Синицыну. Поезд тронулся, а Пете показалось, что в соседнем купе он увидел Егора. Хотя вряд ли, мало ли мужиков со шрамами в мире.
Он отвёз Ольку на работу, вернулся в офис, но в своем офисе не сиделось, и он предупредил, что сегодня его не будет, уехал домой.
Петя грустил. Такое состояние с ним бывало крайне редко, как правило, когда он собирался заболеть. Мама кутала сына в халат, хлопотала, искала шерстяные носки, шарфы, поила чаем, а Синицын постанывал, хотелось внимания ещё. А после заявлялась Ленка, сострадала, бросалась выполнять любую просьбу, тоже ухаживала, и Петя засыпал спокойным, что он не один на свете, его любят, а когда болеет, ещё и жалеют.
И пора признать, что на Лену сорвался он на пустом, можно сказать, месте. Вёл себя как капризный младший братец, ревновал. Забыл ты, Синицын, что обещал быть добрым Феем для подруги? Надо, чтобы сказка закончилась сказкой.
Петя позвонил соседям. Открыла Лена. В халате и с полотенцем на голове.
― Приехала? - ворчливо спросил приятель, снимая обувь.
― Здравствуй, Петя!
― Ой, как официально! Что из заморских держав привезла?
Лена расплылась в улыбке.
― Ступай в кухню, пожуй что-нибудь. Я сейчас.
Она убежала переодеваться, а Синицын уселся за стол, вскрывал всяческие красивые упаковки и пробовал сладости вперемешку с колбасой и какими-то абсолютно безвкусными штучками.
Ему предстояло рассказать подруге так много новостей!
Огорошит для начала, что скоро станет папашкой. Ну, нескоро, но точно.
Он сам ещё никак привыкнуть к этой мысли не мог, Лиля умчалась с матерью и свекровью отдыхать в тёплые края, а он тут делает карьеру. Фамилия у него, конечно, не Воронин, но, как сказал Игнат, раз уж ты из семейства пернатых, будешь птицей высокого полёта.
Вот с первого дня отъезда Лены, он и взялся за Петю, каждый день натаскивал, собирался своим замом выучить и долю выделить, как только сочтёт Петю готовым перехватить бразды правления. |