Вот с первого дня отъезда Лены, он и взялся за Петю, каждый день натаскивал, собирался своим замом выучить и долю выделить, как только сочтёт Петю готовым перехватить бразды правления. И Синицыну нравилось!

А в первый день после увольнения и убытия Лены Петя думал, что Игнат пришёл его убивать, эдакий он угрюмый и недобрый был. На разговор Синицына увёз в своей машине. Поехал в сторону Чёрной речки, Петя нервно хихикнул, уж не на дуэль ли?

Нет, в ресторане пообедали.

― Отцовство признаешь? ― в лоб спросил Игнат у Синицына.

Петя замер на мгновение, и глупейшая, просто идиотская улыбка разъехалась на его лице.

― Признаю.

Воронин хмыкнул.

― Чего Лильку доводишь, позвонить трудно? Впрочем, не хочу больше о вас ни слышать, ни знать, только сообщите дату свадьбы, остальное сам. Согласен?

― Да!

― А теперь о главном. Премного благодарен, что помог Лене рассчитаться, я сам бы лучше убедить не смог.

Петя снова опешил. Он ещё в себя не пришел от известия о малыше, а тут Воронин с благодарностью. Или кто-то в лесу сдох, или рак на горе свистнул!

― Я думал, ты мне морду бить собрался.

― Ну, за этим не станет дело, когда зарвёшься. И не думай, что раз родней будешь, поблажки получишь.

Вот так Петя и стал половину дня с Игнатом проводить, конечно, до глобальных успехов было далеко, но он уже успешно провёл переговоры и заключил одно соглашение. Гордиться было чем.

А Воронина он не просто зауважал, он им восхищался. Словно тинэйджер какой, Синицын смотрел на Игната как на кумира. Виртуоз, всегда вежливый, корректный, на переговорах ― просто ас. Оказывается, подчиненные шефа боготворил, но, если кто провинился, шкуру он снимал так же вежливо и сажал на месяц на голенький оклад. Синицын знал, что ему никогда не стать таким как Игнат, но было, к чему стремиться.

Только один раз он, в самом деле, перепугался, когда у них разговор зашёл о Косовых. До Игната краем уха дошло, что Петя посодействовал в устройстве Ольки Косовой. Воронин в буквальном смысле сгреб Синицына в охапку и притиснул к стене.

― Благотворительностью занимаешься, Петя? Помогаешь врагу? Только не говори, что ты не знаешь, кто Лену в больницу уложил.

― Знаю. Олька не причем. Митька уехал в горячую точку, его мать из дома выставила, ― выпалил Петя.

― Какие глубокие познания! Откуда, Петя? Ты должен уяснить, врага надо уничтожать, а не сюсюкаться с ним.

Игнат отпустил Синицына и отошел.

― Так куда именно отправился Косов? ― скучающим голосом уточнил Воронин.

― Мне неизвестно, а знал бы, не сказал, ― ответил Петя, поправляя костюм, ― и, чтобы ты знал, Митька искренне раскаивается в своем поступке.

― Да ты у нас мать Тереза! Подставляешь вторую щеку?

Было заметно как зол Воронин.

― Нет, не подставляю. Только у меня немного другое представление о жизни, я считаю, что каждому надо давать шанс исправиться.

― Ну, что же, мы друг друга поняли. Просто предупреждаю на будущее, если ты продолжишь знаться с Косовым, обретешь во мне врага.

Синицын долго и много думал о разговоре с Игнатом. Он его не осуждал и признавал, что сам слишком мягко обошелся с Митькой, но и по-иному поступить не мог, не воин он, строитель. А вот Игнат воин, хотя и строитель. И ещё он был благодарен, что Воронин больше не заводил подобных разговоров.

От Мефодия Олеговича Петя узнал, что Егор Полозов снова умчался защищать интересы Родины, воюет где-то в заморских краях. Похоже, не привиделось ему тогда на вокзале. Синицын немного погрустил, что вот он никак не может быть храбрым бойцом, хоть и мужчина.

И ещё он думал о том, сколько и какие новости рассказывать подруге, а о каких стоит умолчать.

Лена приволокла несколько красочных пакетов, одаривая друга. Они обменивались новостями, хохотали, язвили. А на самом деле были оба страшно рады, что обида и недовольство остались позади.