– А просто, – я засунул изготовленный детектор в петельку на его панаме, – иди и прислушивайся. Эти твари хорошо приспособились к новой среде обитания и обладают природной чуйкой на аномалии. Они всегда стремятся покинуть опасную зону, а так как из пробирки им деваться некуда, они начинают в ней беситься. Так что, если услышишь легкое дзиньканье, знай – где-то в пяти-семи метрах от тебя есть смертельная для этих козявок зона ИФП.

– Как все просто, – удивился Леонид, – а почему никто не продает такие штуки?

– Потому что мало кто об этом знает, – подмигнул я, – эти букашки слегка фонят, да и видимых мутаций у них не наблюдается, а потому их сторонятся даже «академики». Для науки они интереса не представляют, вот их никто серьезно и не изучает в лабораториях, а тем более – в условиях Зоны. А кто знает об этом их особом свойстве, тот в секрете от конкурентов держит.

– Так на этом же можно целый бизнес построить и бабла срубить немало! – Глаза напарничка загорелись.

– Не построишь, – я покачал головой, – никто не купит то, что может легко сделать сам. Да и появление таких вот дешевых детекторов медвежью услугу всем нам окажет. Набегут сюда обалдуи, решившие, что с таким вот детектором они уже суперпроводниками стали. Короче – тьма народу передохнет, прежде чем поймут, что не детектор в Зоне гарантия безопасности.

– А что тогда?

– А вот об этом немного позже. – Я вернул нож на место и бегло осмотрел окрестности. – Когда вечерком лагерь разобьем, тогда и поболтаем. Но до безопасного места нам еще топать и топать. Так что погнали…

Мы пересекли лысые холмы без особых приключений. Плотность зон ИФП здесь была незначительной, за несколько часов я не метнул ни одной гайки. Аномальные кляксы в тумане были хорошо различимы, а всякие бегающие и ползающие гады либо уже спали, либо еще не проснулись. И лишь вдали медленно прошлепали два мумантенка. Особи были настолько огромны, что показалось, через туман плывут сами холмы. А когда один из них протрубил, словно огромный старый пароход, мой напарник аж на попу от страха сел.

Дальше старая сталкерская тропа расходилась. Самая натоптанная вела в скалистый бедленд, за которым начинались «взрослые» горы, порубленные многочисленными ущельями и перевалами. Вторая извилистая тропка уводила в «хищный лес», куда не всякий бродяга сунется. И первые четыре геометки с флешки доктора, через которые я решил пройти, ложились точно в эти аномальные заросли. Так что дальше наш путь лежал через хвойный лес. Точнее – через его кладбище, а еще точнее – через поле боя земной природы с инопланетной реальностью.

Здесь жалкие остатки старого леса, покореженные годами аномальных воздействий, чередовались с молодой порослью, также искореженной зонами ИФП, но уже отчасти приспособившейся к новой среде обитания. Выжившие в этой войне молодые деревья язык не поворачивался назвать соснами. Их спиралевидные, плоские, квадратные в сечении и с «раковыми» наростами стволы, усыпанные пятиугольными «снежинками» мутировавшей хвои, создавали самый настоящий инопланетный пейзаж, чуждый человеческому восприятию. Но все же это были земные деревья. Некоторые из них в результате необъяснимой переброски генетического кода нескольких существ, попавших в одну и ту же аномалию, стали чудовищной помесью биологических видов. Не зря же это место назвали «хищным лесом». Кто хоть раз столкнулся здесь с плотоядным деревом и при этом выжил, дальше предпочитал топать в обход через горы.

А в моем случае вся прелесть заключалась в том, что лешие (так я прозвал эти хищные деревяшки) меня на дух не переносили.