Дар речи Алексей Колодников утратил, и, очевидно, это было воспринято как знак согласия.

— Не бил вас никто, — со вздохом сообщил опер. — Так, припугнули… Ну, может быть, пару подзатыльников отвесили… И не до того, как машина в арку зарулила, а после. Так ведь?

Он подождал ответа, но видя, что свидетель по-прежнему пребывает в остолбенении, продолжил вполне дружески:

— Ну и чего испугался?.. Будь это в самом деле крутые, ты бы здесь сейчас не сидел. Они бы тебя сразу убрали. Таким ведь без разницы: трупом больше, трупом меньше… А раз начали грозить, значит сами боятся. Натворили дел сгоряча, потом опомнились, обделались — так всё обычно и бывает… Короче, вот тебе лист, вот тебе ручка, садись поближе и пиши… И кончай трястись! Здоровый же мужик!..

Нетвёрдыми пальцами Колодников принял шариковую ручку, взглянул на неё растерянно — и решительно отложил на пододвинутый оперуполномоченным чистый лист.

— Ложные показания… — с запинкой выговорил он, — давать не буду…

Оба милиционера уставились на Колодникова. У рукастого детины даже челюсть слегка отвисла.

— Ты, может, съел чего?.. — изумлённо и в то же время угрожающе вымолвил он, при этом почему-то понизив голос и оглянувшись на дверь. — Какие ложные показания?.. Ты за базаром-то следи!.. Кто тебя заставляет давать ложные показания?..

— Я рассказал всё, как было… — через силу отвечал ему Алексей, — но вы мне не верите… Тогда я не знаю, что мне тут писать… Если то, что я видел, противоречит какой-то вашей версии…

Детина шевельнул желваками и в сердцах отвернулся к окну.

— Что видели, то и пишите… — сказал оперуполномоченный, должно быть, тоже занервничав. — Только имейте в виду: то, что вы сейчас напишете, будет приобщено к делу… вместе с заключением эксперта, вместе с вашими первыми показаниями, вместе с заявлением… А потерпевший, между прочим, вот-вот придёт в сознание. Так что дело это мы раскрутим в любом случае. А вот вам-то какой резон влетать под статью?..

— Под какую статью?.. — холодея, вымолвил Колодников.

Опер открыл было рот, затем на округлом лице его внезапно изобразилась досада, и он обернулся к молодому:

— Коль! Не помнишь? За ложные показания — какая это статья по новому кодексу? Никак я к нему не привыкну…

Как выразился однажды Сергей Есенин устами красного китайца Литза-Хуна: «У меня болит живот от злобы». Нечто подобное ощутил и Алексей Колодников, покинув мерзкое здание с бетонными рёбрами. Хотелось раздобыть где-нибудь динамита, вернуться и взорвать райотдел к едрене фене!

«Неспособность государства защитить своих граждан…» Да на фиг сдалась государству эта способность, если оно своих граждан и защищать-то никогда не собиралось!.. «Следи за базаром…» Надо же!.. Прав, прав был Димка: с ментовкой лучше не вязаться… Гуманоиды какие-то, а не люди.

Вне себя Колодников миновал квартала три, а затем обида и гнев пошли на убыль, уступая место клокочущей язвительности.

Нет, в самом деле (ядовито рассуждал Колодников, обходя лужу), какой смысл милиции вести борьбу с преступным миром? Во-первых, опасно, а во-вторых, невыгодно… По логике, им с преступным миром надо ладить, собирать с него дань, прикармливать осведомителей… Скажем, гуляет какой-нибудь крутой… Тронут его менты? Нет, не тронут. Потому что можно и на перестрелку нарваться… Или, скажем, бомж лежит… Тоже не тронут. Нет им смысла возиться с бомжом, с бомжа и взять-то нечего… То ли дело мирные законопослушные граждане! Вот с ними бороться — одно удовольствие.