|
Теперь Катрин находилась между миром мертвых и миром живых и могла свободно проникать как в тот, так и в другой. Разве Хулиана не слышала шагов умершей в доме Лафита? Разве по ночам она не чувствовала, что призрак стоит у ее изголовья? Запах апельсинов, распространившийся по острову, был запахом духов Катрин, которая и после смерти охраняла своего сына и подыскивала ему достойную мачеху. Мадам Одиллия не понимала, почему ее дочь предпочла белую женщину с другого конца земли, но кто она такая, чтобы оспаривать волю умерших? Катрин из мира духов было виднее. Так сказала Мари Лаво. «Когда появится та самая женщина, я узнаю ее», — пообещала жрица. Мадам Одиллия что-то заподозрила, когда влюбленная в Жана Лафита Хулиана отказалась от него, чтобы не причинять боль Катрин, и укрепилась в своих подозрениях, когда девушка пожалела рабов. Теперь она знала, что душа ее дочери отправится на небеса, а тело ее можно похоронить на кладбище, там, где до него не доберется наводнение. Одиллии пришлось повторить свою историю несколько раз, потому что Хулиана все не могла в нее поверить. Кто бы мог подумать, что мертвая жена Лафита все это время покоилась здесь. Что подумает Жан? Мадам Одиллия сказала, что ее зятю совсем не нужно знать об этом. Дата смерти Катрин не имела никакого значения, и Одиллия собиралась объявить, что ее дочь скончалась вчера.
— Но Жан захочет увидеть тело! — возразила Хулиана. — Это невозможно. Только женщины могут видеть трупы. Наша миссия состоит в том, чтобы приводить людей в этот мир и провожать умерших. Жану придется смириться с этим. После похорон Катрин он станет твоим, — объяснила королева. — Станет моим?.. — прошептала потрясенная Хулиана. — Меня беспокоит только мой внук Пьер. Катрин использовала Лафита, чтобы передать тебе сына. Мы с дочерью поможем тебе выполнить эту миссию. И прежде всего нужно, чтобы ты была рядом с отцом ребенка и сделала его спокойным и счастливым. — Жан не из тех мужчин, кто может быть спокойным и счастливым, он корсар, авантюрист… — Я дам тебе специальные снадобья и научу ублажать его в постели, как научила Катрин двенадцать лет назад. — Я не из тех женщин… — пролепетала Хулиана, краснея. — Не беспокойся, хоть ты, конечно, старовата для такой науки и голова твоя забита всякими глупостями, но Жан не заметит разницы. Мужчины — редкие олухи, они легко поддаются страсти, но мало что смыслят в истинном наслаждении. — Мадам, я не стану пользоваться уловками куртизанки и магическим зельем! — Ты любишь Жана, девочка? — Да, — призналась Хулиана. — Тогда тебе придется. Предоставь это мне. Ты сделаешь Жана счастливым и, возможно, сама познаешь счастье, но о Пьере ты должна заботиться, как о родном сыне, иначе будешь иметь дело со мной. Надеюсь, ты хорошо меня поняла? Боюсь, любезные читатели, моего скромного дара недостаточно, чтобы описать, в какое уныние повергла эта весть несчастного Диего де ла Вегу. Следующий корабль отплывал на Кубу через два дня, юноша уже арендовал каюты, собрал вещи и был готов, если понадобится, силком утащить Хулиану из логова Жана Лафита. Он должен был любой ценой спасти свою любимую. Диего едва не потерял рассудок, узнав, что его соперник овдовел. Он бросился к ногам Хулианы, умоляя ее одуматься. Впрочем, это не более чем фигура речи. Юноша остался на ногах, он метался по комнате, размахивал руками, рвал на себе волосы, орал, а девушка невозмутимо молчала, и на прекрасном лице сирены играла бездумная улыбка. Попробуй уговори влюбленную женщину! Диего верил, что в Калифорнии, вдали от пирата, к его возлюбленной вернется разум, а он сам вновь обретет надежду. Ну что за глупость влюбиться в работорговца! Ведь сам Диего так же красив и отважен, как Лафит, только молод, честен, прямодушен, благороден и может предложить своей невесте достойную жизнь без убийств и разбоя. |
