— Спасибо, дорогая, — процедил сквозь зубы обиженный Диего, но тут же заметил дерзкие огоньки в раскосых глазах Исабель.

— Зорро вступился за индейцев, потому что они ни в чем не виноваты, и вы знаете это не хуже меня, сеньор Монкада. Он не крал жемчуг, а взял его как доказательство беззаконий, которые творились в Эль-Дьябло, — заметил миссионер.

— О каком это жемчуге вы говорите? — вмешался перепуганный Карлос Алькасар, пытаясь понять, насколько священник осведомлен об их делишках.

Падре Мендоса признался, что Зорро передал ему жемчужины, которые предстояло отправить властям в Мехико. Рафаэль Монкада вздохнул с облегчением: он даже не предполагал, что вернуть сокровище будет так легко. Старый шут в сутане не был серьезной помехой, избавиться от него было проще простого. А на что, по-вашему, существуют несчастные случаи? Горячо поблагодарив священника за то, что он взял на себя труд спрятать и сохранить жемчуг, Рафаэль попросил вернуть его, заверив, что он сам во всем разберется. Если Карлос Алькасар действительно злоупотреблял своей должностью начальника тюрьмы, его ждет суровое наказание, однако беспокоить официальные власти в Мехико нет никакой нужды. Падре Мендосе пришлось подчиниться. Он не посмел прямо обвинить Монкаду в пособничестве Алькасару: любой неосторожный шаг мог стоить старому священнику самого дорогого — его миссии. Падре принес мешок и положил его на стол.

— Это собственность короны. Я уже отправил письмо вышестоящим лицам, и они назначат расследование, — сообщил он.

— Письмо? Что ж, если корабль еще не отплыл…— вступил Алькасар.

— Я использовал другой транспорт, быстрее и надежнее.

— Это весь жемчуг? — недоверчиво спросил Монкада.

— Откуда мне знать? Меня не было, когда его украли, и я понятия не имею, сколько жемчужин было на самом деле. Только Карлос может ответить на этот вопрос, — смиренно ответил миссионер.

Эти слова усилили подозрения Монкады относительно своего сообщника. Он грубо схватил священника за руку и заставил его повернуться к распятию, висевшему на стене.

— Клянитесь святым крестом, что это все жемчужины, которые у вас были. Если солжете, отправитесь в ад, — приказал он.

В комнате воцарилась страшная тишина, все присутствующие затаили дыхание, и казалось, что даже воздух в комнате перестал колебаться. Помертвевший падре Мендоса не сразу нашел в себе силы преодолеть сковавшее его потрясение.

— Вы не смеете, — пробормотал он.

— Клянитесь! — повторил Монкада.

Исабель и Диего хотели было вмешаться, но падре Мендоса, остановив их жестом, опустился на колени, прижав правую руку к сердцу и устремив взгляд на фигуру Христа, которую вырезал из дерева индеец неофит. Он дрожал от унижения и ярости, но не от страха. Священник не боялся попасть в ад, по крайней мере не из-за этого.

— Клянусь святым крестом, что отдал все жемчужины, которые у меня были. Гореть мне в аду, если я солгал, — твердо произнес падре Мендоса.

В наступившей тишине послышался вздох облегчения, который издал Карлос Алькасар. Если бы Монкада узнал, что его сообщник присваивает себе лучшую часть добычи, за жизнь начальника тюрьмы никто не дал бы и ломаного гроша. Алькасар полагал, что замшевый мешочек достался разбойнику в маске, но никак не мог взять в толк, отчего грабитель не присвоил себе и остальной жемчуг. Диего, разгадавший ход мыслей Алькасара, не удержался от довольной усмешки.