Лицо ее исказилось жуткой гримасой. Она откинулась в кресле, уткнулась в подушку и некоторое время лежала не шевелясь. Внезапно, у него на глазах, она постарела лет на сорок, теперь ей было не меньше ста. Что-то она шептала, неразличимое. Когда она выпрямилась, лицо ее было залито слезами.

— Я ему сказала: «Ты убил своего ребенка». Я это знаю. Он не знал, что я знаю… — Она почти кричала, это был слабый крик, словно издалека. — Он не знал, что это я во всем виновата.

Она внезапно замолчала и уставилась на Винтера.

Молчать и ждать, решил он.

Она опустила голову, чуть не коснувшись подбородком груди, но сразу подняла.

— Я сказала ему, что он убил своего ребенка. Я ему это сказала!

Винтер молчал. Под окнами опять прошел трамвай. Часы на стене внезапно остановились.

— Я сказала ему: «Ты убил своего ребенка. Потому что Хелена была твоей дочерью».

Она опять посмотрела Винтеру в глаза.

— Нет ничего страшнее убийства. А убить своего ребенка — это…

— Вы рассказали ему, что Хелена его дочь?

— Да.

— И это правда?

— Нет.

— Но вы ему это сказали?

— Я хотела, чтобы он страдал. Он никогда не страдал. Он не знает, что такое страдание. Не знает.

— А что вы имели в виду, говоря, что во всем виноваты?

— Она была моей девочкой, — произнесла Бригитта таким тоном, словно мысленно перенеслась на много лет назад. — Хелена была моей девочкой. Она была не похожа на других… Мы были не похожи на других.

— Она ваша девочка…

— Ей было очень трудно. — Она вдруг двумя руками схватила ладонь Винтера. — Она очень страдала… и в этом была моя вина. И я не выдержала… рассказала.

— Что вы рассказали? Что вы — ее мать?

— А? Да… она знала, что я ее мать. Она знала.

Ее пальцы то сжимались, то разжимались. Руки были теплыми и ледяными одновременно. Он чувствовал ее пульс.

— Когда она об этом узнала? — Винтер наклонился к Бригитте. — Когда она об этом узнала?

— Всегда знала… всегда знала, еще когда была малышкой.

— Но она же воспитывалась у приемных родителей. Много лет! И когда она вернулась сюда, она была… одинока.

— Она всегда знала. Она понимала. А когда вернулась, опять узнала.

И Бригитта рассказала. Она была ранена. После ранения они прятали ее, а потом она и сама пряталась ото всех так долго, что мир перестал для нее существовать. Нет таких препаратов, которые она бы не попробовала, чтобы покончить с жизнью. И каждый раз ее постигало разочарование. Она даже не знает, сколько лет это продолжалось. Не знала. Они позволили ей располагать частью денег, снабдили фальшивыми бумагами, и она вернулась в Швецию, к своему так называемому брату.

Она неожиданно рассмеялась. Сухой, каркающий смех.

— Потом девочка попыталась начать собственную жизнь и завела ребенка…

— Кто отец Йенни?

— Никто не знает.

— Даже вы?

— Она почему-то считала, что мне это вообще не надо знать.

— Почему?

Она пожала плечами. Шея у Винтера была совершенно мокрой от пота.

— Все из-за меня. Я начала опять с ней встречаться. Она вообще трудно сходилась с людьми… а потом стала все больше и больше уходить в себя.

— Как часто вы встречались?

— Не часто.

— Здесь?

— Иногда здесь.