– Ты что, одурела, Нира? Бежим скорее. Дай сюда это.

Человек, утащивший ее с улицы в грязный вонючий проулок, выхватил карту и на бегу запихнул себе за пазуху. Ди бежала за ним, как преданная жена за мужем, не отставая ни на шаг, – они перепрыгивали через кучи помоев, затопленные жижей канавы, продирались между стенами тесно стоящих домов, ныряли под низкие арки, перелезали через ограды. Наконец, оставив позади изрядное количество кварталов, трущоб и подворотен, беглецы перешли на шаг. Ди, отдышавшись, смогла разглядеть своего спасителя. Обычный небогатый горожанин: поношенная, кой-где с заплатами одежда, сбитые сапоги, соломенная (и по виду, и по цвету) шевелюра, грубые черты лица.

– Чего ты на него так вытаращилась там? И что это на тебе за наряд? Где ты это взяла, Нира?

– Я… я не знаю. Я ничего не помню. Как тебя зовут?

– Джекоб. Тебя что, огрели бревном по макушке? Тебя не было два дня. Мы думали, тебя схватили… Э, а что ты сделала со своими волосами? Ты теперь смешно выглядишь, Нира.

– А меня…Нира – это кто?

– Э-э, бедная Нира, твое дело и впрямь плохо. Как же это с тобой случилось?

– Не знаю. Наверное, огрели. Но шишек вроде нет.

Ди сняла шляпу и пощупала затылок рукой – входила в роль. Такой случай упускать нельзя, если сам город предлагает ей место среди своих жителей.

– Что ж делать-то? – Джекоб поковырял в ухе. – Совсем ничегошеньки не помнишь?

– Совсем. Джекоб, расскажи, кто я?

– Ты? Ну… ты – Нира. Мужа у тебя нет. Но зато есть мы. И нас много. Ну… в общем, нужно бы побольше… Мы делаем общее дело. Вот, вроде все рассказал.

– А это дело, какое оно?

– Оно… ну, мы… мы боремся. За свободу. Вот какое. Но это тайна. Свобода не живет без тайны, – это он произнес почти с гордостью. Слова были явно чужими, заученными. – Ты, Нира, это… или сама давай вспоминай, что к чему, или… в общем, я этого говорить не должен. Про это у нас другие говорят. Кому положено. И когда положено.

– Ладно.

Смутно шевельнулась мысль о том, что подпольщицей быть как-то неохота. Но ничего другого пока не предвиделось, а сейчас неразумно было бы упускать возможность узнать побольше.

– А люди в масках, эти страшилы – кто они?

– Это не люди, это… ну как их… сущности, вот. У них нет имен. Они служат своему богу и носят маски, потому что у них нет лиц. Они называют этого бога Ди и в честь него устраивают карнавалы. Завтра как раз начнется карнавал. У тебя сейчас глаза вывалятся. Ты чего, Нира? Ровно уксусу глотнула.

– Ди? А-а… что это за бог такой?

– Это тебе лучше у них самих спросить. Если не боишься. Они позакрывали все церкви, но это как раз и ничего… Слушай, Нира, а ты не притворяешься? Может, ты меня разыгрываешь? Или что похуже?

Посмотрел на нее с подозрением, как если бы вдруг спохватился – а не наплел ли чего лишнего?

– Что похуже? – Попыталась скрыть растерянность небрежным пожатием плеч.

– Ну-у, не знаю. Уж очень это все странно. Как ты там оказалась, на той улице, по которой мы с Филемоном уходили? Жаль Филемона. Хороший он был… И зачем тебе понадобилось парнем выряжаться? Странно, и все тут.

– Странно, – согласилась Ди. – Но я же не виновата в том, что это странно, правда?

– Кто тебя знает, Нира, что у тебя на уме. Ты какая-то дикая. Всегда была. Я, конечно, скажу нашим, как нашел тебя и что ты обеспамятела вдруг, а дальше уже не мое дело. Выпутывайся сама.