— Как-нибудь управлюсь, — пообещала она.

После чего они повернули на боковую улицу к Пенн-стрит, где у мисс Мейджорибанкс жили друзья, у кого она собиралась остановиться. Что до Жобдобва и меня, друзей в городе у нас не было и места, где поселиться, — тоже, кроме того, что могут купить нам наши деньги.

Питтсбург аккуратно улегся между речками Аллегейни и Мононгахилой, соединяющимися здесь, чтобы образовать третью реку — Огайо. Форт-Питт, много лет назад построенный тут на пустом месте, послужил сценой многих боев между индейцами и белыми, а также между французами и англичанами, и расположение его являлось весьма важным.

Мы отыскали гостиницу вплотную к набережной и недалеко оттуда поставили на конюшню наших лошадей. Я предвкушал, как поднимусь к себе в комнату и влезу в горячую ванну, но Жобдобва отправился в общий зал за рюмочкой рома.

Калгари Батлин следил, как он уходит, и затем сказал мне:

— Пройдусь вдоль улицы. Здесь должен быть народ с гор.

Мы с ним не обсуждали ни западные дела, ни Торвиля, поэтому я попросил его:

— Сам ничего не говори, но если услышишь что о человеке по имени Чарльз Мейджорибанкс, я бы тоже хотел это знать.

Он внимательно посмотрел на меня, потом произнес:

— Загляну к тебе на минуту. Кое-что надо бы уточнить.

У меня в комнате он сел на банкетку, занимавшую оконную нишу, ноги калачиком, как ему больше нравилось.

— Это родственник молодой леди?

— Ее брат, — пояснил я. — Она едет на Запад, чтобы его разыскать. Уверена, что он угодил в какие-то неприятности.

— Что угодил, то угодил, — скривился Батлин. — Перебежал дорожку довольно-таки опасным личностям.

— Откуда тебе это известно?

Обратил ко мне прямой взгляд.

— На Западе секретов не существует, хотя находятся такие, кто верит в обратное. Там шагу не шагнешь, чтобы кто-нибудь этого не видел, и слова не промолвишь, чтобы кто-нибудь не слышал. Индейцы — публика любопытная. Чудные вещи, которые творят белые, их интригуют, и за трубками частенько ведутся разговоры об этих интересных загадках. Сейчас некоторые индейцы говорят о войне. Об оружии, о том, как от моря привезут много винтовок. Из племени в племя ходят люди, с ними недовольные индейцы, и передают, что многие слушают, развеся уши.

— А Чарльз Мейджорибанкс? — спросил я.

— Время от времени говорят и о нем.

Было темно, когда я снова вышел на улицу. На водах Мононгахилы сияли отраженные огни. Несколько минут я стоял на улице, просто глядя на реку и прислушиваясь.

Дальше по улице затренькало пианино, кто-то торжествующе завопил. Мимо меня прошли двое, распространяя дух вина и смолы, оба не слишком тверды на ногах. Откуда-то рядом доносился приятный запах свежераспиленного дерева. А вот и оно: громадные штабеля досок, уложенных сушиться на солнце, клети толстых брусьев и мачтовых деревьев.

А все-таки думается про мисс Мейджорибанкс и как она поедет на Запад. Не по себе, что обещал Тэйту… но ведь обещал-то я только доставить ее в целости досюда. Сейчас же она отправится в Сент-Луис, а если и там не разузнает о брате, двинется вверх по Миссури или Платт.

Незачем мне себя грызть. Макейр мужик крепкий. Как каменная стена.

Тем не менее я беспокоился. Уж очень она молода и сверх всякой меры самоуверенна, по всей видимости.

Я зашагал вдоль речного берега. Несколько кильботов строятся. По крайней мере один корпус станет пароходом, плавающим по Миссури, судя по плоским очертаниям.

В будке около дальних штабелей леса светится огонек. Позади нее берег уходит откосом в воду, и видны причаленные вдоль реки дощаники. С некоторых долетают голоса, в окнах кают горит свет.