— Твой нож? Как он к нему попал?
— Учитывая расстояние и плохую видимость, недурно, — самодовольно произнес Пинкни. — Конечно, мы все время двигались к нему.
Мы коснулись бока кильбота, я завернул конец на утку и живенько затянул пару полуштыков. Пинкни уже был на палубе, винтовка в руке, нож в зубах.
Я последовал его примеру.
Навстречу мне двинулись два человека, незнакомые.
— Лезь вниз и выпусти наших, — сказал я Отису.
— А ты? Их ведь двое.
— На один зуб не хватит, — ответил я и прыгнул к ним.
Само собой, у меня имелось преимущество. Та парочка не ожидала неприятностей, пока один из них не расчухал, что я шире, чем кто бы то ни было у них на борту. Он раскрыл рот, а я замахнулся прикладом творения Паули, которое держал в левой руке. Приклад угодил ему поперек виска с основательным «пом!», и он ударился о палубу с другим. Второй не струсил, пошел на меня.
Уже находился достаточно близко, так что мой кулак взлетел в хорошем жестком апперкоте, и голова у него откинулась назад, как приделанная на петлях. Не думаю, чтобы ему так крепко доставалось прежде. Ноги его поднялись над палубой, и он сел на доски.
Для церемоний время не подходило, да и не было у меня настроения тянуть волынку. Я прицельно пнул его в подбородок и перешагнул через результат, чтобы встретить новых желающих.
С парохода кто-то гаркнул:
— Что у вас там творится?
На меня надвигались четверо, и отвечать мне было некогда. Я хотел сберечь выстрелы на потом, поэтому положил винтовку на крышу надстройки, проходя мимо к носу судна и очередным противникам. Врезался в них, размахивая кулаками, что послужило в мою пользу. Главное — хорошо начать. Удар наудачу попал в одного из нападающих, тот охнул, а я обнаружил себя в центре такого разудалого мордобоя — сто лет живи, второго не дождешься.
Только у меня опять был перевес. Их-то четверо на одного, и нужно разбирать, куда бьешь, и чтобы в своих не попасть. А мне — лупи, и точка. Плечи подобрал к подбородку и долбаю их короткими ударами. Один меня за голову хватать — я его за обе ноги и перебросил себе за спину. Отмахнул — по другому, да так, что, поди, вся его родня затряслась — где бы они ни были. Ну и меня кто-то звезданул сбоку по голове. Тогда я затиснулся задом в нос, где борта углом сходятся, они на меня навалом. Поднырнул под удар, как врежу с правой в брюхо, тот ни вздохнуть, ни охнуть, будто холодной водой окатили, я его вертанул, чтобы передо мной был, и бац мимо него в открытое лицо — тут и зубов на этом лице меньше стало. Плюх! — чья-то туша в воду полетела, потом еще одна. После четвертого плюха смотрю — Лебре с томагавком, по канату тяпает.
Перерубил чалку, и кильбот заскользил в сторону. Вода поднялась. С парохода выстрелили из мушкета.
— К чертям это! — Маклем разоряется. — Топи их!
И ведь есть у них чем — пушки.
— Поднимай парус, пропади все пропадом! — заорал я.
Вспышка орудийного выстрела, грохот. Ядро шлепнулось в реку за нашей кормой. Еще вспышка, на этот раз попали в фальшборт, и во все стороны брызнули щепки. Несколько поменьше я получил в лицо. Колются. Опустившись на колено под прикрытием ограждения, я нацелился чуть выше вспышки и мягко нажал спуск.
Оттуда донесся вопль, но мушкет блеснул пламенем опять. Наверно, держал фитиль наготове. Еще одна пуля попала в нас, но по касательной, и ушла в ночь.
Застучали пароходные двигатели. Колесо принялось вспенивать воду.
— С нами все, если он выдерется с мели, — говорил стоящий бок о бок со мной Маквори. — У Маклема там есть классные стрелки.
Молча мы глядели в темноту. |