Я съел сэндвич с ветчиной. Потом парочку сладких огурчиков. Выпил большую часть воды из бутылки. Когда я заканчивал с водой, в машину забрался грязный Пайк. Он вытащил салфетки из «бардачка», снял темные очки и тщательно их протер. За последние несколько недель я в первый раз видел глаза Пайка — и успел забыть, какие они голубые. Интенсивность цвета поражала — он даже казался искусственным. Приведя очки в порядок, Пайк сказал:

— Мальчика в лимузине нет. За рулем сидит какой-то придурок, сзади два мордоворота. Один похож на твоего Эскимоса.

Эллен начала дрожать. Ее лицо покраснело, глаза наполнились слезами. Но теперь ее переполняла не боль, а гнев. Я сильно сжал ее руку и сказал:

— Он жив. Они не станут его убивать — у них нет гарантии, что они сегодня получат кокаин. Если мы не отдадим им наркотик, а они убьют ребенка, они останутся ни с чем. Так что они не станут его трогать, понимаешь?

Она молча кивнула.

— Есть идеи? — сказал Пайк.

— Да, — ответил я. — Владелец синей «новы» Санчес устроился в рощице, за туалетом.

Пайк кивнул.

— Я лучше тебя умею передвигаться по дикой местности. И добывать информацию у тех, кто не желает ею поделиться.

— По лесу, Джо. В Америке дикую местность называют лесом.

Пайк положил винтовку на сиденье и вновь вылез наружу. Я вытащил из-под плаща «дэн-вессон» и вручил его Эллен.

— Мы должны скоро вернуться. Если через двадцать минут нас не будет или если ты увидишь, что здесь становится жарко, уезжай. Если потребуется, стреляй. И сразу же отправляйся в полицейский участок, где работает Пойтрас.

Она посмотрела на пистолет, который держала в руке.

— Ты в порядке? — спросил я.

Она кивнула.

— Да. Да, я в порядке.

Дождь оставил глубокие канавки на склоне холма, и земля стала предательски скользкой. Я терял равновесие чаще, чем Пайк, но шум дождя маскировал все звуки. Сухие листья напитались влагой и перестали шуршать. Упавшие ветки и сучья сгибались, но не ломались. Высокая влажная трава легко расступалась перед нами. Мы спустились в низину, где стояли столики для пикников, а потом начали взбираться вверх по пологому склону, стараясь прятаться за дубами, оливами и вязами. Пайк двигался, точно существо из другого столетия, словно средневековый туман, стелющийся над землей и меж деревьев без малейших усилий и шума. Джаббервок. Когда мы уже приближались к вершине, к туннелю подъехала патрульная машина и свернула на дорогу, ведущую в обсерваторию.

Когда мы увидели Санчеса, устроившегося на бумажном пакете под оливой, шестьюдесятью ярдами ниже, оказалось, что он не один. Заметно опередивший меня Пайк поднял руку и показал на них. Я кивнул. Вместе с Санчесом сидел невысокий коренастый человек с носом, похожим на клюв, и лицом, покрытым оспинами. Он что-то негромко говорил Санчесу, который коротко ему отвечал. У ног коренастого человека лежало двенадцатизарядное помповое ружье.

Я поймал взгляд Пайка и показал ему кулак. Он кивнул. Мы стали ждать. Через несколько минут мимо проехала патрульная машина и скрылась на шоссе. Пайк посмотрел на меня. Я вытащил «беретту» и кивнул.

Мы разделились и стали спускаться вниз между деревьями, пока не оказались с противоположных сторон от Санчеса и его напарника. Затем я отделился от дерева, сделал несколько быстрых шагов вперед и показал им пистолет.

Санчес выпучил глаза, пробормотал что-то неразборчивое, но остался стоять на месте. Его напарник перекатился в сторону, намереваясь поднять ружье. Он даже успел довольно громко вскрикнуть.

Пайк схватил его сзади за шею, резко рванул на себя, вонзил десантный нож в основание черепа и тут же медленно повернул его.