— Как ты? — спросил я.

Она молча кивнула.

— Хочешь кофе? — Я налил полчашки и принес ей вместе с кусочком подсушенного хлеба. — С утра нужно что-нибудь съесть.

— Не думаю, что у меня получится.

— А ты потихоньку.

Из кладовки я достал дождевик для Эллен и нейлоновую накидку для себя. Брезентовую сумку Пайка и два футляра от гитар я положил рядом с диваном. Сумка весила никак не меньше тонны. Я надел подплечную кобуру, проверил обойму в «дэн-вессоне» и убрал его в кобуру. Потом я поднялся в спальню, взял вторую кобуру и вытащил из ящика стола автоматическую «беретту» вместе с двумя запасными обоймами. В каждой обойме имелось по четырнадцать пуль с высверленными головками. Пайк уже давно сделал их для меня. Противозаконно. Но что такое закон для крутого парня по имени Элвис Коул? Пока на мне накидка, оба пистолета не будут видны. Конечно, вытащить «дэн-вессон» будет непросто, но я не рассчитывал, что мне придется это делать по дороге к джипу.

Вернулся Пайк в полевой камуфляжной куртке. Он открыл первый футляр от гитары и вытащил винтовку «уэзерби марк» с восьмикратным оптическим прицелом Бушнелла и коробку с патронами. Он зарядил четыре патрона, проверил предохранитель и поставил винтовку возле дивана. Когда он открыл второй футляр, Эллен Лэнг наклонилась вперед.

— А это что такое? — спросила она.

— Штурмовая винтовка «хеклер и кох», — ответил Пайк.

— Пайк показывает ее только для того, чтобы попугать, — пояснил я. — На самом деле он не стреляет.

Уголки рта Пайка дрогнули. «ХК» была совершенно черная. Фибергласовый ствол, рукоять пистолета, дополнительная ручка и пламегаситель — все это производило впечатление. Пайк отвел затвор, вытащил шестидесятизарядную обойму из брезентового мешка и вставил ее на место. Потом он побрызгал все металлические части каждого ружья специальным спреем и осторожно протер мягкой тряпочкой. Его руки двигались быстро, аккуратно и экономично. Закончив, он встал и сказал:

— В любое время. — И понес оружие и брезентовую сумку в «чероки».

Я протянул Эллен дождевик.

— Надевай.

Она надела.

Я положил завернутый в фольгу «кирпич» в третью сумку и вручил ее Эллен.

— Тебе страшно? — спросил я.

Она кивнула.

— Старайся быть похожей на меня. Мне никогда не бывает страшно.

Она отнесла кокаин в «чероки». Я проследил, как она забирается на заднее сиденье джипа, а потом огляделся по сторонам, стараясь понять, не забыл ли я чего-нибудь важного.

Вошел кот и посмотрел на меня. Я положил ему еды, налил в блюдечко пива и запер дверь. Мы поехали в Гриффит-парк сквозь легкий дождик, который больше походил на росу.

35

Без десяти шесть в парке темно, пусто и холодно, а машины лишь изредка проезжают по бульвару Лос-Фелиз. Мы свернули и поехали в дальнюю часть парка, в сторону туннеля, мимо столов для пикников, зеленых лужаек общественных туалетов, где обитали бродяги, грабители и гомосексуалисты. Старый микроавтобус «фольксваген» и мотоцикл «нортон» были припаркованы рядом, но никаких признаков жизни не наблюдалось.

Между тем Пайк настроил приемник на радиостанцию для фермеров. Насколько мне известно, Пайк не был на ферме ни разу в жизни. Эллен сидела на заднем сиденье, держа сумку с кокаином на коленях, ее глаза сияли отраженным светом уличных фонарей.

Возле туннеля дорога разветвлялась, одна ветка спускалась в туннель, другая резко сворачивала направо и уходила вверх, в горы, к обсерватории. Стальные ворота перегораживали ведущую вверх дорогу.