— В восемь.

— А вчера вечером? — спросил он.

— Был дома. Читал, слушал музыку. Улегся около полуночи.

— И крепко спали? Ничего не слышали?

— Спал крепко, как всегда. Не припомню, чтобы ночью раздавались какие-нибудь необычные звуки. Вы, конечно, имеете в виду выстрел? Нет, выстрела я не слышал.

Рамос нахмурился:

— Если бы кто-то стрелял, вы безусловно услышали бы?

— Услышал бы. Но если бы мне показалось, что это автомобильный выхлоп, в моем мозгу могло ничего не запечатлеться. Полагаете, он был застрелен здесь, во дворе?

— Слишком рано что-либо утверждать. Но прошу вас, подумайте хорошенько, вы не видели и не слышали ничего особенного прошлым вечером или минувшей ночью?

— Абсолютно ничего, мистер Рамос. Однако я хотел бы вернуться к выстрелу во дворе. Есть ещё одна причина, по которой я мог его не услышать.

— Именно?

— Реактивные самолеты. Когда они взлетают с аэродрома, то проносятся над моим домом на небольшой высоте. И неимоверно грохочут. Если стреляли в момент, когда пролетал самолет, я не уверен, что мог что-нибудь услышать.

— Возможно, возможно. У вас есть огнестрельное оружие, мистер Медли?

— Да, револьвер, — ответил я. — Я купил его, когда поселился в этом доме. Он стоял на отшибе, других зданий вблизи не было. Сами знаете, как быстро растет Тусон. Неподалеку проходит автострада. Я опасался бродяг.

— Какого калибра ваш револьвер?

— По-моему, тридцать второго. Я плохо разбираюсь в оружии. Купил я револьвер в магазине подержанных вещей на Конгресс-стрит.

— Можно на него взглянуть?

— Конечно, — ответил я. Подойдя к письменному столу, я достал револьвер из ящика. Кахэн, рыжеволосый детектив, пересек комнату и взял его из моих рук. Это была небольшая никелированная штука со сравнительно коротким стволом.

Ловким движением раскрыв револьвер, он высыпал патроны себе на ладонь, потом аккуратно разложил их поверхности стола.

Подойдя к окну, он стал смотреть сквозь дуло на свет.

— Если вы хотите взять его для проверки, — сказал я, — с моей стороны возражений не будет. Вы убедитесь, что из него давно не стреляли. Лет пять, по крайней мере.

— Заметно, — сказал Кахэн. — Внутри он начал ржаветь. Нет, мы его не возьмем. — Вернувшись на прежнее место, он положил револьвер рядом с патронами. — Советую вам хорошенько почистить ствол. А ещё лучше отнесите его в мастерскую. Там сделают всё как надо.

Рамос сказал:

— Из ваших слов следует, что пять лет назад вы из него стреляли. С какой целью — опробовать оружие или просто попрактиковаться в меткости?

— К сожалению, тогда у меня была иная цель, — ответил я. — Моей собаке, шестимесячному щенку колли, кто-то подсыпал в пищу яд. Я побежал за ветеринаром — в то время ближайший телефон находился на Бродвее. Когда я вернулся, несчастный пес бился в агонии. Его мучения не поддавались описанию…

Кахэн кивнул:

— Да, я видел маленький белый крестик в углу дворика. Вы там щенка и закопали?

— Да, — ответил я. — С моей стороны это было проявлением сентиментальности, но я любил собаку и не хотел, чтобы её бросили в контейнер с мусором. Тот щенок был единственной собакой в моей жизни, заводить другую я не собираюсь. Во всяком случае, пока не буду уверен, что поблизости нет отравителя.

— Отравители причиняют владельцам собак немало горя. — Кахэн обернулся к Рамосу: — Ну как, Фрэнк, есть ещё вопросы?

— Только один, — сказал Рамос.