– Вроде нет, Вениамин Палыч. Шольц всегда с начальством на ножах был. Только за профессионализм его и держат. Прям, как вас…

    – Но-но, – одернул шеф Виталия Лутченко. – Нечего мне начальство бочку катить, каким бы оно ни было. Субординация, и все такое.

    – Есть, не катить, шеф! – бодро отозвался Лутченко и взялся за мобильник.

    Связисты ответили почти сразу.

    – Гордеев? Закрытый канал с вэ-эр Европы, с майором Шольцем! Коршунович заказывает. В малый зал… Ага.

    – По коням, хлопцы, – скомандовал Коршунович, вставая. – Если все получится, завтра снова будем в Сибири.

    Кресло его тоненько и жалобно пискнуло.

    – Черт! – сказал Коршунович с досадой. – Велите Валентине, чтоб всю мебель покормила! А то я вечно забываю…

    * * *

    Когда Рихард Вапшис вошел в номер, Юрий Цицаркин валялся на кровати и тупо глядел на телеэкран. Разумеется, он и не подумал снимать кроссовки и сейчас являл любому гостю две рифленые замысловатым узором подошвы. На возвращение напарника он отреагировал еле заметным поворотом головы и вялым: «Ну, что?»

    Рихард опустился в кресло и состроил неопределенную гримасу.

    – А шут его разберет! Выложил все, что знал. Меня выслушали, и велели убираться.

    – Погонят нас, вот увидишь. Десять дней мурыжат, а сдвигов никаких, – мрачно предположил Цицаркин.

    – Было б за что, – вздохнул Рихард.

    – Эти изобретут. Мы ж, считай, в плен сдались. Потенциальному сопернику.

    – По приказу сверху, между прочим!

    – Ну и что? Думаешь, наших кабинетных крысят это остановит?

    Рихард вздохнул.

    – Думаю, нет.

    – Вот в том-то и дело.

    Некоторое время слышно было только бормотание телевизора. Шел репортаж из Сибири, как раз о разгроме волчьей базы.

    – А Сибирь празднует, – фыркнул Цицаркин, – словно и вправду волков извели.

    – Ну, это для отвода глаз, – убежденно сказал Рихард. – Ты ж видел, сколько народу там толклось. Вряд ли всех из тайги вывели.

    – Видел. Черт, спина чешется, сил нет.

    После событий в сибирской тайге оба агента Балтии отделались лишь легкими ожогами, которые им поспешили заживить. На совесть. А после искусственной регенерации новая кожа всегда нестерпимо чешется.

    – А ты об косячок, – посоветовал Рихард с легкой ухмылкой. – Как корова.

    – Вставать лениво… – пробормотал Цицаркин. – Слушай, Рихард, а чем ты займешься, если выпхнут на пенсию?

    Тот пожал узкими, как у всех догов, плечами:

    – Не знаю. Думаешь, выпхнут?

    – Ну, если по совести разобраться, операцию мы не провалили… Да и сколько материалу привезли. Не за что нас шпынять, просто не за что. Если честно, будет светить досрочная пенсия – уйду. Открою биомастерскую в Хельсинки. Или хотя бы в Риге… Экипажи лечить стану… Ну их, эти разборки на высшем уровне.

    – А меня тренер все зовет… – грустно сообщил Рихард. – Говорит, что во мне пропадает выдающийся баскетболист.