Она явно восходила на небосклоне кинозвезд, и Спенсер содрогался при мысли о том, какая у нее теперь жизнь с Эрни. Его чуть ли не тошнило, когда он об этом думал.

И когда в июне Кристел начала сниматься на площадке Палм‑Спринг, Спенсер со своим новым начальником поехал в Бостон налаживать новые политические связи. Они побеседовали с молодым сенатором, провели несколько нужных встреч и улетели обратно в Вашингтон. Элизабет бросила работу и решила поступить на юридический факультет. Ее очень радовали успехи мужа. Дела у него шли хорошо, так говорил и его отец. Наконец‑то Спенсер делал то, что она хотела. Она даже стала относиться к нему более дружелюбно. Он перестал заводить разговоры о разводе, видимо, взялся за ум.

Когда однажды холодным ноябрьским днем у них в доме зазвонил телефон, Элизабет была на занятиях, а Спенсер только что вернулся из офиса. Он еще не читал вечерние газеты и не знал новостей. У него екнуло сердце, когда он, подняв трубку, услышал неясное всхлипывание. Он понял, что звонок междугородний, так как их соединил оператор. Прошло несколько минут, прежде чем он услышал знакомый голос, и сердце замерло, когда он понял, что это Кристел. С их последней встречи прошел почти год.

– Кристел... это ты?

На другом конце провода стояла тишина, и он слышал только треск. На какое‑то мгновение ему показалось, что их разъединили. Но потом снова услышал ее голос – она истерически плакала и говорила что‑то, но что, он никак не мог разобрать.

– Где ты? Откуда ты звонишь? – Он кричал в трубку и потом снова услышал, как она плачет. Он разобрал только свое имя, больше ничего. Он посмотрел на часы и прикинул, что сейчас в Калифорнии три часа дня. – Кристел... послушай меня... постарайся взять себя в руки... ответь мне. Что произошло? – По‑видимому, что‑то ужасное. Он и сам готов был расплакаться от отчаяния. – Кристел! Ты хоть слышишь меня?

– Да, – простонала она и опять начала всхлипывать.

– Что с тобой, дорогая? Где ты находишься? – Он сам забыл, где находится. Он не мог думать ни о чем, кроме девушки, находящейся на другом конце провода. Он мечтал оказаться с ней рядом, помочь, защитить. Хорошо еще, что она позвонила ему. И если только этот сукин сын тронул ее хоть пальцем, Спенсер убьет его.

Наконец рыдания немного утихли, и он услышал, как она переводит дыхание.

– Спенсер... мне нужна твоя помощь... – Он закрыл глаза, готовый услышать продолжение. – Я в тюрьме.

Он расширил глаза от удивления и почувствовал, что все тело напряглось.

– За что?

Последовала долгая пауза, потом он услышал душераздирающий всхлип, потом снова все стихло.

– За убийство.

Он почувствовал, что стены комнаты поплыли у него перед глазами.

– Ты это серьезно? – Но он уже знал: она не шутит, и по спине у него пробежал холодок.

– Я не делала этого... Клянусь... кто‑то этой ночью убил Эрни... в Малибу. – Она пыталась объяснить ему что‑то, но смогла. Машинально он схватил карандаш и принялся записывать то немногое, что мог расслышать. Она в Лос‑Анджелесе. Этим утром тело Эрни найдено в его доме, в Малибу. За ней пришли в дом в Беверли‑Хиллз, забрали в тюрьму и обвинили в убийстве.

– У них есть для этого какие‑нибудь основания?

– Я не знаю... не знаю... Мы поссорились вчера на пляже, и кто‑то видел это. Он ударил меня, – Спенсер отшатнулся, как будто сам получил удар, – и я ответила ему, но это все... потом вечером я уехала оттуда. Он говорил, что ждет друзей, деловых партнеров, чтобы что‑то обсудить. Я не знаю, кто они такие.

Он слушал ее и продолжал записывать.

– Он ждал еще кого‑нибудь?

– Не знаю.

– Из‑за чего вы поссорились? – Он спрашивал как адвокат, делая быстрые пометки.