И все следом за ним тоже стали подниматься, чокаться, все разом шумно заговорили, так что нельзя было понять ни слова, и потом, как-то тоже все разом, стали пить, выпили, сели и стали есть, стуча о тарелки ножами и вилками, и опять громко все говорили.

Без десяти двенадцать Богомазов включил телевизор.

Диктор торжественным, приподнятым голосом зачитал приветствие Центрального Комитета и Советского правительства советскому народу, ударили записанные на пленку куранты, и Маслов с Парамоновым, державшие бутылки с шампанским наготове, отпустили пробки. Пробки с оглушительным всхлопом одна за другой вылетели из горлышек, курчавясь, медленно заструился сизый дымок. Маслов с Парамоновым разлили шампанское по бокалам, и с последним ударом курантов бокалы, зазвенев, снова сошлись.

— С Новым годом! С Новым годом! С Новым годом! — Все вокруг Наташи произносили эти слова вслух.

«С Новым годом! — сказала Наташа про себя, поднося бокал к губам, и на мгновение зажмурилась. — Чтоб он был удачным и счастливым». Шампанское стреляло мелкими брызгами, остро и холодно коловшими лицо. Наташа открыла глаза и не отрываясь выпила весь бокал.

— Нет, Ирка, ты молодец, ей-богу, а! — сказал Маслов, опускаясь на стул и откидываясь на спинку. Одну руку он свесил вниз, вторая была на столе, и он крутил между пальцами пустой теперь бокал за основание ножки. — В самом деле: мы отучились общаться! Раньше не было телевизора — и люди тянулись друг к другу. А теперь сидит каждый перед своим голубым экраном… Или цветным. А ведь мы интеллигенция. Хоть и техническая… а все же! Нам общаться надо, идеи генерировать! Так что с Колькой, — приподнял он над столом бокал и ткнул им в сторону Столодарова, — я вполне солидарен. Правильно Колька сказал. Хорошо.

— Дошло! — в пространство, ни к кому не обращаясь, язвительно прищелкнув языком, сказала сидевшая с ним рядом Лидия. — Прямо как до жирафа.

Она сказала негромко и, должно быть, только для него, но, слушая Маслова, все вдруг в какой-то миг умолкли, и слова ее в наступившей внезапно тишине прозвучали с ясной отчетливостью.

Мгновение Маслов сидел замерев, потом его насмешливые ласковые глаза в ярости сощурились, и все в той же сошедшей на стол тишине он выдавил сквозь стиснутые зубы, глядя в тарелку перед собой:

— Сука. Сучка… Гадина паршивая.

— Та-ак-с! — закричал Столодаров, перекрывая его голос своим крепким металлическим громыханием. Взял бутылку и стал наполнять опустевшие бокалы. — Мы хоть и не скорый поезд, но всякая остановочка в пути нам без надобности.

Лидия сидела с презрительно-извиняющей, саркастической улыбкой на своем красивом лице, очень прямо и гордо.

— Кто освятит следующий перегон напутственным словом? — спросил Столодаров, опуская пустую бутылку на пол за стул.

— Я, — встал Богомазов.

Он поправил свои страшные очки, подтолкнув их на переносье пальцем, и стал говорить длинно и путано что-то о честности, о порядочности, о необходимости высшего нравственного стержня в человеке, запутался вконец, и его прервали сразу целым хором и выпили за то, чтобы «всем было хорошо».

— Идеи они генерируют… О, боже мой! — Савин со стуком поставил рюмку на стол, мельком взглянул на Наташу, потянулся, взял бутылку и налил себе снова. Губы его морщила снисходительно-ироническая усмешка. — Наташенька, мне что-то напиться хочется. А? — сказал он, как бы испрашивая у нее согласия. И тут же, не дожидаясь от нее никакого ответа, проговорил громко: — Давайте без всяких тостов, по-демократически.

— Не надо, Сеня, не пей, — тихо, чтобы слышал только он, попросила Наташа.