Впрочем, не все было так радужно — ПДА у меня не работал. Того и следовало ожидать, я сижу под таким слоем железа и бетона, что никакой сигнал не пройдет. Выключив бесполезный наладонник, я сунул его поглубже в рюкзак. Авось потом пригодится.

Осталось последнее. Контейнеры для артефактов у меня на поясе были пустыми, не повезло мне найти стоящие артефакты. Но у меня был вариант. Я открыл один из контейнеров и опустил туда «Пасхальное яйцо» — единственный мой артефакт. И сразу вспомнил, как я, сжав его на манер свинчатки, зарядил Меченому в челюсть. Стало смешно, и если еще пять минут назад трясся от страха, то теперь не сумел сдержаться и начал хохотать. Так ржал, что пришлось снова снять шлем и вытирать слезы.

Индус бы оценил такое нестандартное применение артефакта. Наверное, никто бы из сталкеров не додумался до такого…

Эх, Индус, царство тебе небесное!

Надев шлем, я взвалил рюкзак на спину, несколько раз подпрыгнул, чтобы тяжесть рюказака равномерно распределилась по спине, повесил на шею автомат и полез по лесенке наверх. Да, хватил я конечно лишку — голова малость плыла, но все-таки лез я уверенно. Те, кто конструировал для долговцев их комбезы, придумали одну очень клевую вещь — перчатки к системе ПСЗ-9М, как официально называется спецназовский долговский комбинезон, имеют специальное рифление из пластика на пальцах и ладони, так что в таких перчатках хватка получается довольно цепкая. Что ступеньки лестнице хватаешь крепче, что оружие в руках удержать проще. Бандура как-то говорил, что появились такие перчатки после того, как «Долг» понес большие потери в войне с кровососами: есть у чернобыльских вампиров способ нападения, при котором они лапой выбивают у сталкера оружие… Ага, а вот и верхушка колодца!

Уфф, кажись, выбрался…

Колодец, в котором я оказался, пройдя через портал в Припяти, — я, конечно, ни на мгновение не верил в то, что мои видения, в которых я был главой компании «Звезда Полынь», были реальностью! — скорее всего, был частью технических коммуникаций Саркофага. Может, какой-то вентиляцией, может дренажной системой. Когда я поднял над колодцем голову и огляделся, я понял, что выбрался в гигантское депо, в которое когда-то доставлялись стройматериалы и оборудование для строительства Саркофага. Справа и слева от меня стояли ржавые тепловозы, навечно оставшиеся в этом депо — техника, которая работала на четвертом энергоблоке в тот далекий 1986-ой год, обратно на большую землю уже не возвращалась, — а дальше, в синеватом сумраке, угадывались силуэты вагонов, автокраны, вытянувшие свои стрелы над путями, конвейеры с обвисшими лентами в зияющих дырах, самосвалы, все эти «Ковровцы», «Славутичи», «МАЗы», «КАМАЗы» и прочие машины, ставшие в год Первой катастрофы кучами мертвого радиоактивного железного лома.

Сюда, похоже, собрали всю технику, использованную на строительстве Саркофага, устроили огромный могильник. Освещал всю эту печальную картину тусклый рассеянный свет, проходящий снаружи через трещины в колоссальных стенах и в силу какого-то непонятного мне оптического эффекта имевший синеватый оттенок.

Эх, и обошелся Советской стране Чернобыль! Миллионы и миллионы тонн цемента, стали, алюминия, меди, прочих материалов, тысячи единиц техники, десятки тысяч рабочих рук были брошены на ликвидацию той, первой катастрофы. Помню, как я был поражен, когда в первый раз оказался на Свалке и увидел все это своими глазами, эти гигантские стоянки мертвой ржавой техники — грузовиков, автобусов, бульдозеров, танков, даже вертолетов, — к которым до сих пор иногда опасно приближаться, потому как фонят, родимые, иной раз смертельно фонят.