|
Кто еще наилучшим образом лягнет государство, ничего не проверяя и всю душу вкладывая в этот страстный акт? И когда ответил в трубке донельзя недовольный Валькин голос, Кармаданов, наскоро поздоровавшись и даже не политесничая в стиле: «Как жив-здоров? А жена? Есть пять минут поговорить?», жахнул сразу: — Слушай, тут такое дело… Срочно надо встретиться. Почему? Потому что есть взрывной материал. Позже, вспоминая и анализируя импульсивные свои действия в тот день — хотя зачем было их анализировать задним числом, он и сам не знал, после драки кулаками ведь не машут, — Кармаданов иногда спрашивал себя: неужели, если бы не три пива натощак, он бы как-то молча, внутри себя смикшировал полученную плюху и ничего бы не случилось? Или пиво все же было ни при чем, а просто у него сточилось наконец все самообладание и до смерти захотелось того, что по сравнению со вставшими поперек горла бумажными прохоровками показалось настоящим боем? ГЛАВА 2. Свобода на баррикадах — Мне страшно… — пробормотала жена. — Мне очень страшно, мы же воюющая страна… Он ласково прижал кончиком указательного пальца ее нос, как кнопку. — А что ты мне говорила, когда я писал, что Путина нужно сместить и судить за нарушение Хасавюртовских соглашений? Она опустила глаза. — Что нельзя идти на поводу у бандитов… — тихо признала она. — Ну, вот. — Он так быстро вырос… — едва слышно прошептала она, и голос ее дрогнул близкими, готовыми хлынуть через край слезами. Это точно, подумал Бабцев. Быстро. Только вот — кто о ком. — Первогодков сейчас в горячие точки не посылают, — успокоительно сказал он. — Хоть этого мы сумели добиться. — Ну и что? — спросила она. Шмыгнула носом. — Ну и что? Там и без войны сколько ребят калечатся. По телевизору чуть ли не каждый день… Побеги, стрельба друг в дружку… Это же страшно подумать, что творится в армии. Да уж, подумал он. Американец Хеллер, наверное, полагал, что описал ад — а описал дом отдыха с рисковыми аттракционами. Читайте Гашека. Армии всех тоталитарных государств одинаковы. Только плюс еще вечный русский бардак. Правой рукой он обнял жену за плечи и несильно притянул к себе. Она прижалась на миг, потом уперлась в его грудь кулачками. — Нет, Тинчик, надо наконец что-то решать. Тинчиком она его называла, когда хотела ну очень уж приласкаться. Понятно… Она заводила этот разговор не в первый раз. Но теперь уже был май, приперло. Выпускной год у балбеса. — Ты же знаешь, что у нас нет сейчас свободных денег. — Неужели нужно так много? Я узнавала… — Но ты же хочешь не только в военкомат. Ты же хочешь, чтобы он сразу поступал. Это по меньшей мере двойная такса. — Как ты говоришь… — Она вывернулась из-под его руки и отступила на пару шагов. Подняла глаза. Глаза уже сделались сухими, и понятно было, что теперь она примется не умолять, а требовать. — Такса… Все-таки ты не настоящий отец. — Тогда попроси у настоящего, — сухо сказал он. — Ты же знаешь, что у него ни гроша. — Так не бывает. Все эти годы он не давал ни гроша — это да. Воля твоя, тебе хотелось быть благородной. Я понимаю. Раз, мол, я сама ушла, то и… Но сейчас действительно критический момент. |
