— Виктория, ты составишь нам компанию? — спросил супруг насмешливо. — Или мне одному отдуваться перед внучкой за твои грехи?

Герцогиня дернулась, словно получила основательный удар по щеке, а я задрожала с головы до ног. Значит, всё-таки Эмилио?! Вот, мерзавец! Задурил моей матери голову, а потом пятнадцать лет делал вид, что не причем. В жизни больше не подойду к нему в Гвендарлин! Разве что для одной единственной цели — плюнуть в лицо!

— Виктория, — повторил герцог. — Иди сюда. И сядь.

Он не повысил голоса, но в нем прозвучала угроза. Её светлость подчинилась. Отодвинула стул, провезя ножками по полу, и уселась, расправив пышный подол. На меня она не смотрела, словно это была уже не я, а ожившая Маргарита, которая сошла с портрета.

— Устраивайтесь, — герцог сделал приглашающий жест рукой.

Мы с Ульрихом переглянулись, но, как и герцогиня, выполнили пожелание. Я спрятала руки под столом, чтобы никто не увидел, как они дрожат. Но полуведьмак легко угадал мое состояние и сжал ладонь в знак поддержки. Полегчало совсем чуть-чуть, но в моем состоянии и это не мало. Хоть есть вероятность, что обойдется без побочки.

— Рассказывай, дорогая, — приказал Его светлость. — Всё, как есть.

Именно приказал. Тоном, не предполагающим отказ. А я-то считала, что Виктория у них главная. Это ведь она входит в совет Многоцветья. Но, видно, в семействе не всё так просто. Точнее, совсем не просто.

— Я хотела, как лучше, — проговорила герцогиня, глядя на столешницу. — Для всех.

— Особенно для Лилит, — съязвил супруг.

— Не так уж и плохо ей жилось, — не выдержала Виктория. — Я следила. Всё видела. Полуцветам всегда не сладко. Но большинству приходится гораздо хуже. У Лилит была любящая мать, которая ни о чем не подозревала и…

— Девочка могла жить в замке, и ничто бы и грубого слова сказать не посмел! — разъярился герцог, ударив ладонью по столу. — Но ты сделал из нее нищенку.

— Я защищала дочь!

— Дочь?! — взревел Его светлость. — Она умерла, упав с башни Гвендарлин! Так ты ее защитила?! Если б не твое вмешательство, Марго осталась бы дома!

Ульрих крепче сжал мою ладонь, а я взирала на ссорящихся герцогов и ничего не понимала. Причем тут Маргарита? И о чем не подозревает моя мама?

— С чего мне было жить в вашем замке? — спросила я вслух.

Самый безопасный вопрос из всех.

— Ты здесь родилась, — ответила герцогиня Виктория, впервые посмотрев мне в глаза.

— Неправда. Я появилась на свет в доме повивальной бабки…

— Нет. Это случилось здесь, — стояла на своем Ее светлость.

— Но мама говорила…

— Мама? — усмехнулась она, напомнив кошку Тиру, «улыбающуюся» в усы. — Ты говоришь о Ренет Вейн, я полагаю. Вот только она тебе не мать, пусть и считает иначе. Ее ребенок погиб еще в утробе. Повитуха знала об этом и рассказала мне, а я поменяла мертвого младенца на живого. Ренет полагалось родить чуть позже, но мы ускорили процесс, ее ребенку всё равно невозможно было помочь.

Прошла минута. Или две. А, может, считанные секунды. Когда разрушается мир, сразу и не поймешь, что происходит со временем. Оно ускоряется или, наоборот, сжимается. Сначала я сидела, не шевелясь, и смотрела мимо герцогини, так просто рассказывающей страшные вещи. А потом вскочила и…

Нет, я не кинулась на Ее светлость. Не вцепилась ногтями в лицо. Принялась крушить всё вокруг. Схватила палку для игры в бильярд в углу и колотила по мебели и зеркалам.