Борюсик не ответил, сделав еще одну попытку вытянуть руку из капкана. Зря, этим капканом когда-то медведей ловили.

— Ну так как, Борюсик? Решай: или обещаешь оставить меня в покое, или твои детки станут сиротами.

Борюсик тяжело дышал, его лицо побагровело.

— Хорошо… — процедил он наконец сквозь зубы.

— Обещаешь меня не доставать? — уточнил я.

— Да, да! Обещаю! — Голос Борюсика напоминал рев разъяренного быка.

— Ну, тогда другое дело… — Я подошел ближе, поднял валявшийся на полу нож. Подцепил им плитку в паре метров от Борюсика, запустил руку в отверстие и вытянул из него конец цепи. Упершись ногами в пол, изо всех сил потянул за цепь — Борюсик охнул и вытянул руку.

— Только и всего, — произнес я и бросил Борюсику нож. — Возьми, а то забудешь.

Борюсик прижал окровавленную руку к груди, левой ладонью зажал рану на ноге, его взгляд пылал злобой. Ничего, ему полезно походить пару недель в гипсе.

Я повернулся к Леночке.

— Свободна, милая. И цени мою доброту… Ты тоже. — Взглянув на Борюсика, я отошел в сторону и остановился у окна. — Счет за дверь пришлю позже.

Леночка медленно прошла к двери, не сводя с меня глаз: похоже, она все еще ожидала выстрела. Эх, милая, до чего же ты изменилась… Что касается Борюсика, то он поднял нож и похромал к выходу, при этом глаза его светились злобой. Наверняка ему не терпелось всадить в меня нож, но пистолет в моей руке не оставлял ему никаких шансов.

— Ничего, Вик… — тихо пробормотал он, выходя из дома. — Еще свидимся…

— Непременно, Борюсик. Непременно… — Я проводил его насмешливым взглядом, потом вышел из дома и с удовольствием проследил за тем, как Борюсик с Леночкой забираются в глайдер. Когда машина поднялась в воздух, мне снова осталось лишь помахать рукой.

Сказать, что я поверил Борюсику, значит расписаться в собственной глупости. Но что мне было делать? В женщин я не стреляю по определению — предпочитаю делить с ними постель. А застрелить Борюсика у себя дома — значит получить массу дополнительных хлопот. Даже затащить такого бугая в глайдер и то непросто, а уж куда-то его везти, рискуя нарваться на полицию… Нет уж, увольте. Как-нибудь в другой раз.

Вздохнув, я вернулся к двери, уныло осмотрел ее, потом побрел в гараж за инструментами. Но особого настроя на ремонт не было — глядишь, опять кто заявится…

Следующие четыре дня прошли в напряженных раздумьях — я пытался вычислить своего врага. Перебрал всех мыслимых и немыслимых, навел кое-какие справки — и все впустую. Газеты тем временем смаковали подробности похищения, в одной из них даже появился эффектный снимок — неизвестный фотограф запечатлел мой героический прыжок с крыши замка Ее Величества. Вышло довольно недурно. Мне даже стало завидно: я прыгал с крыши, а деньги за снимок получил фотограф. Может, потребовать свою часть комиссионных?

Утро очередного дня тоже началось вполне буднично: с треском рухнула залатанная на живую нитку дверь, в комнату ввалилась толпа вооруженных людей. Впрочем, это оказалась всего лишь полиция, возглавляемая моим добрым другом капитаном Мораном. Меня, разумеется, как следует приложили к полу, на руках защелкнулись «браслеты». Похоже, Моран все же решил повесить всех собак именно на меня.

Лежа на полу, я вывернул голову и взглянул на Морана. И даже попытался ему улыбнуться…

— Доброе утро, господин капитан. Вот уж не думал, что увижу вас так скоро.

— А я вот решил зайти… — Капитан усмехнулся. К моему удивлению, он был сегодня в отличном настроении.