- И он рассказывал тебе об иных мирах?

- Да. Я тоже видела себя иногда на далеких планетах. Иные лица, полеты, непонятные приборы...

- Погоди, - дрожащим голосом отозвалась послушница. - Дай взглянуть на тебя. В глаза. Громовица? - тревожно воскликнула она. - Это ты?

- Громовица? - еле владея собою, переспросила Галя. - Почему ты меня так назвала? Григор называл меня таким именем. Будто бы там, в его видении, я была Громовицей...

- А он? Как он видел себя? Кем?

- Меркурий. Космоследователь...

- Меркурий! - радостно воскликнула Мария. - Все так. Не может быть случайности. Он же любил тебя там. Вспомни, вспомни!

- Будто в тумане все, - устало ответила девушка, прижимаясь к груди монахини. - Только ощущаю - родная ты.

- Я - Юлиана, - сквозь слезы промолвила Мария. - Уже давно вспомнила. Еще в детстве бредила Голубым Светилом. Жила какой-то двойной жизнью. Родители боялись, приглашали всяких врачей. Я ощущала себя в вечной темнице, под надзором. Устремлялась к волшебным мирам, звала друзей, умоляла, чтобы они пришли, откликнулись. Я мечтала о полете между звездами, читала сказки, легенды, фантастические рассказы. Но все было напрасно. Тупое окружение, насмешливые взгляды. Я ушла в народ, работала учительницей в богатых семьях. Меня побаивались, потому что я рассказывала детям о далеких, чудесных мирах. Родители разыскали меня. Затем - монастырь. Так велели врачи. Монастырь, или желтый дом. Меня считали сумасшедшей, бесноватой. О тебе тоже так велено говорить...

- Кем... велено?

- Матушкою Агафией. Она всех предупредила. Не обращать внимания на то, что ты будешь рассказывать. О подруга моя! Нас закрыли в страшный капкан!

- Неужели нельзя вернуться? - простонала Галя.

- Из тюрьмы можно уйти, из монастыря можно бежать, но из капкана времени? Куда? Мы бессильны. Друзья наши разбросаны в иных годах и веках. А Ягу и Ариман имеют страшную силу!

- Зачем мы им?

- Неужели не вспомнила? Зачем мы ушли сюда? Разве твой любимый не говорил?

- Рассказывал. Но я думала - сказка.

- Да. Страшная сказка. Но не печалься, сестра. Держись меня. Нельзя терять надежды.

- Иное время, - склонила Галя голову на руки. - Сон, бред... Я умру от тоски. Любимый там, за хребтом времени. Чем, как преодолеть чудовищную бездну?

Григор и Василий, одетые в монашеские рясы, вышли из машины, быстро шмыгнули в калитку Ботанического сада. Люди, коих в этот вечер не пускали в сад, перебрасывались репликами, смеялись.

- Неужто до сих пор монахи тут живут?

- Оставьте людей в покое. Это артисты!

- А, наверное, кино снимают! Какие-то аппараты странные поставили вокруг.

- И милиция охраняет. Окружили весь сад!

- Важнецкий, наверное, фильм!

- Исторический!

Григор краем уха слышал все эти слова, реплики, но они уже скользили по сознанию, не затрагивая чувств. Руководитель эксперимента провел их в заросли сирени, остановился на пятачке голой земли среди цветов.

- Вот здесь стойте. Сюда и вернетесь. Сверим хронометры. Так, Все отлично. Через пять минут - начало. Ну, счастливо! До свидания!

Он исчез. Над землею плыл вечер. В небе мерцал узкий серп Луны. Григор взглянул на него, вздохнул. Неужели правда? Неужели свершится?

Василий прикоснулся к его руке, отозвался дрожащим голосом:

- А что, если не выйдет?

- Тихо, Василий Иванович, - застывшими губами прошептал Григор.

Между деревьями видно было колокольню Лавры в ореоле электрических огней, на ее вершине мерцали навигационные красные маяки. В небе появился самолет, замигал разноцветными информерами. Где-то внизу, на Днепре, сигналили теплоходы.

Внезапно что-то случилось. Неуловимое. Почти неощутимое. Голубая волна прокатилась над ними. Василий воскликнул:

- Григор! Лавра!

- Что?

- Пропала!

Григор взглянул на фосфорические стрелки циферблата.