Я подошла к человеку в форме:

— Скажите, как мне узнать, откуда отправляется поезд на Манчестер?

Он посмотрел на меня как на ненормальную:

— Отсюда нельзя попасть в Манчестер! Вам нужен Юстонский вокзал.

— А где это?

— На другой станции метро.

И он показал мне, куда идти. Мы спустились по лестнице, прошли по туннелю к автоматам, но дальше пройти не смогли. Я расстегнула мамину сумку, достала наши билеты, но автомат все равно не реагировал. К нам подошел человек в форме и проверил билеты:

— Это не те. Они на поезд от Манчестера до Лондона и обратно. Купите билеты на метро.

Все это он сказал нам громким голосом, как будто мы совсем тупые.

Я вытащила мамины два фунта, но для двоих этого оказалось мало.

— Можно мы потом вышлем вам деньги, когда вернемся? — попросила я, но меня никто не стал слушать.

И я увела маму от билетных касс. В отчаянии я подошла к девушкам, которые спускались по лестнице. Они чуть старше меня, весело болтают, смеются.

— Простите, пожалуйста, мне нужно добраться до станции Юстон. Нет ли у вас мелочи? — спросила я.

Но они не обратили на меня внимания и прошли мимо, как будто не услышали.

Зато меня услышала мама. Она вздрогнула так, будто ей дали пощечину:

— Доля! Прекрати немедленно! Ты не попрошайка!

— У нас нет выхода. Нам надо доехать до вокзала, — ответила я и обратилась к другой паре: — Пожалуйста, простите за беспокойство…

И я снова повторила свою речь, но на их лицах — отвращение. Не ко мне. К маме.

— Как вам не стыдно заставлять ребенка попрошайничать?

— Как ужасно она выглядит! Сразу видно — наркоманка. Она не заслуживает права быть матерью при таком обращении с ребенком. Надо у нее девочку забрать!

Я сжала мамину руку:

— Вы все не так поняли. Нам просто не хватает на метро. У нас поезд отходит с Юстонского вокзала.

Подошел человек в форме. Он злой, и все вокруг тоже злые. Мы с мамой убежали от них вверх по лестнице на большую широкую улицу. Остановились, отдышались и всхлипываем от слез.

— Мама!

Я обняла ее.

— Все в порядке, все хорошо, — ответила мама и тоже крепко меня обняла. — Чтобы я позволила тебя забрать у меня…

Это снова моя мама, и я крепко к ней прижимаюсь:

— Что теперь?

— Пойдем пешком, ничего не поделаешь.

Она посмотрела на нашу обувь. Я-то в кроссовках, а вот она надела сегодня свои лучшие белые туфли на высоком каблуке, и на обеих щиколотках у нее уже появились красные заплатки. Она одолела еще два перекрестка, а потом не выдержала и разулась. На нейлоновых следочках уже дырки на больших пальцах. И когда наконец, спустя очень-очень долгое время, мы дошли до Юстонского вокзала, следочки порваны в клочья. Мама хромает, но не жалуется.

— Слава богу! — воскликнула она, заходя в здание вокзала.

Здесь мне все уже знакомо, но все равно ощущения странные. Народу почти никого, только компания парней, что-то бормочет себе под нос пьяный старик, а на холодной привокзальной площади, не обращая ни на кого внимания, сидят парень и девушка.

— Интересно, — говорит мама. — А где все?

Я посмотрела на табло отправлений.