Выходя, он оглянулся на дверь своей квартиры на верхней площадке. Это было очень уютное жилье. Он подумал, что больше никогда сюда не вернется.

Грили сидел у камина в комнате, служившей ему одновременно гостиной и спальней, и читал «Ивнинг ньюс». Он думал, что у солдат пустыни должна быть чрезвычайно тяжелая жизнь, но он был бы рад поменяться судьбой с кем-нибудь из них. Собственная жизнь казалась ему куда более тихой и бесцветной. Он посмотрел на часы. Было десять часов тридцать две минуты. Нужно было вспомнить еще об одном деле. Он подошел к телефону и набрал номер. Ответила ему секретарша Куэйла:

— Это вы, мистер Грили?

— Да, — ответил он, — конечно, это я!

— Вы хотите что-нибудь передать?

— Нет, передавать на словах ничего не нужно.

— Хорошо, — ответила она, — через минуту я сообщу о вашем звонке мистеру Куэйлу. Он зайдет к вам через несколько минут. Будьте добры, откройте ему сами.

— Да, — ответил Грили, — я буду его ждать.

Он докурил сигарету, потом подошел к входной двери, отпер задвижку и остался ждать в темном коридоре. Куэйл прибыл через пять минут. Грили шел перед ним, показывая дорогу до своей комнаты. Когда они вошли, он бросил быстрый взгляд на Куэйла и увидел, что тот обеспокоен чем-то.

— Ну что? — спросил Куэйл. — Никаких следов Фоудена? — Грили отрицательно покачал головой.

— Вот оно что! Значит, они сворачивают лагерь, — озабоченно сказал Куэйл.

Грили сел на стул у камина. «Черт меня побери, — подумал он, — если я знаю, что теперь будет. У Куэйла, похоже, нет никакого запасного выхода. Кто-то его переиграл», — и у него появилось пока еще смутное ощущение несчастья.

— Расскажите мне в точности все, что произошло вчера вечером, — потребовал Куэйл.

Грили все подробно изложил. Когда он закончил, Куэйл сказал:

— Ну что же! Мы нисколько не продвинулись, но я и не ожидал найти что-нибудь ни в квартире Фоудена, ни на нем самом. Он для этого чересчур осмотрителен!

— Да, — сказал Грили, — по виду он — прожженный плут.

— Да, — согласился Куэйл, — он и должен быть таким.

— Почему? — спросил Грили.

Куэйл бегло улыбнулся и заходил широкими шагами по комнате:

— Фоуден, — сказал он, — к вашему сведению, один из лучших агентов секретной службы Германии. Стопроцентный нацист. Очень ценный кадр. Вы только подумайте, как он говорит по-английски! А ведь, кроме того, он владеет еще тремя языками! Интересно, случается ли ему когда-нибудь хотя бы думать на своем родном языке!

— Черт подери! — воскликнул Грили. — И верно — немец!

— Да, — сказал Куэйл. — Немец, вне всякого сомнения. Долгое время ему все сходило с рук, и он решил, что победа за ним! Это тот еще хитрец, только держись!

Грили ничего не ответил. Он не хотел задавать вопросов. Куэйл продолжал говорить:

— Нет никакой причины для того, чтобы держать вас сейчас в неведении, Грили. До сих пор я не находил нужным сообщать вам все. Вы знаете мой принцип: сообщать агентам только необходимое для выполнения задания, и не более того.

— Я знаю это, мистер Куэйл. Я даже полагаю, что ваша левая рука не знает, что делает правая. Возможно, вы и правы.

— В нашей профессии, в частности, я действительно прав. Можете поверить в мою правоту. Но этот случай — исключение. Фоуден проявил много изобретательности в этом деле. Для операций в Марокко его подготовил и назначил Шликен, наиболее значительное лицо немецкой секретной службы.