— А стоит ли дергаться? — ворчал он. — Раз у меня такая судьба, ничего хорошего не жди.

Вот и в ту сентябрьскую ночь он с горечью подумал:

«Что за жизнь! Даже с девочками побаловаться не дадут. Черт бы побрал мою жену».

Когда Джеймс вышел из заведения мадам Кристи, дул пронизывающий осенний ветер.

«Пожалуй, стоит малость подкрепиться, чтобы легче выдержать очередной удар судьбы», — решил он и зашел в кабачок «Старый моряк».

Лишь час спустя Джеймс Камерон побрел к общежитию, находившемуся в Пью-Абердине, самом бедном районе Глейс-Бея.

Когда же он наконец добрался до дома, его встретило полдюжины взволнованных жильцов.

— У Пегги доктор, — предупредил один из них. — Ты, мужик, поторопись-ка.

Шатаясь, Джеймс проковылял в маленькую мрачную спаленку, которую он делил со своей женой. Из соседней комнаты донесся крик новорожденного. Пегги неподвижно лежала на кровати. Над ней склонился доктор Патрик Дункан. Услышав шаги входящего Джеймса, он обернулся.

— Это что еще здесь происходит? — с трудом выговорил Джеймс. Доктор выпрямился и с неприязнью посмотрел на него.

— Вам надо было послать жену ко мне на прием, — проговорил он.

— Ага, и выкинуть кругленькую сумму? Подумаешь — рожает! Да че ваше здесь…

— Пегги умерла. Я сделал все, что мог. У нее родились близнецы. Мальчика спасти не удалось.

— О Господи, — захныкал Камерон. — Опять эта судьба.

— Что вы сказали?

— Судьба, говорю. Вечно мне не везет. Вот и щас — потерял ребенка. Я…

Неся на руках крохотного младенца, завернутого в одеяло, в комнату вошла женщина-кормилица.

— Вот ваша доченька, мистер Камерон.

— Доченька? На кой черт она мне сдалась? — заплетающимся языком проговорил Джеймс.

— Ну и мерзкая же ты тварь, — не выдержал доктор Дункан.

— Я останусь до утра, — заговорила кормилица, — и покажу, как надо за ней ухаживать.

Джеймс посмотрел на выглядывающее из-под одеяла морщинистое личико и с надеждой подумал: «Может, она тоже помрет…»

В первые три недели никто не был уверен, выживет новорожденная девочка или нет. Ухаживала за ней ежедневно приходившая кормилица. И наконец наступил день, когда доктор, волнуясь, заявил Джеймсу:

— Твоя дочь будет жить. Господь смилостивился над бедной малышкой.

— Мистер Камерон, — сказала кормилица, — вы должны дать ребенку имя.

— Плевать мне, как вы станете ее звать. Сами придумывайте имя.

— А что, если мы назовем ее Ларой? Это такое милое…

— Лишь бы вам, раздолбаям, нравилось. Вот так и нарекли ее Ларой.

***  

На всем белом свете не было никого, кто бы заботился о Ларе и воспитывал ее. Жившие в общежитии мужчины были слишком заняты своими проблемами, чтобы обращать внимание еще и на чужого ребенка. А единственной женщиной, оказавшейся там, была огромных размеров шведка по имени Берта, которую наняли для готовки и уборки.

Джеймс Камерон и не собирался заботиться о своей дочери. Проклятая судьба в очередной раз подвела его тем, что подарила ребенку жизнь. По вечерам он обычно сидел у себя в комнате за бутылкой виски и роптал на свою горькую долю.

— Эта девчонка убила и мою жену, и моего сына.

— Зря ты так говоришь, Джеймс, — упрекали его соседи.

— Да чего уж там! Из моего сына вырос бы здоровый, крепкий мужик. Наверняка он стал бы неглупым малым, и при деньгах, и уж позаботился бы о старости своего отца.