– На раскладушке будет спать он… – сказала мама и кивнула в мою сторону. – А вы будете спать на кровати. Здесь, в этой комнате.

–Только не заботьтесь обо мне, а то я буду считать, что диагноз уже подтвердился, – сказал Игнатий. – По­нимаете, – продолжал он, – мать одна тянула меня… без отца. Трудно ей приходилось. И мы все подсчитывали: «Еще два года в школе, потом пять лет в институте. Всего, значит, семь!» Потом сбавляли по годику. Наконец я ин­ститут окончил, начал работать, и вдруг такое… Разве это возможно? Мать ждала столько лет! Наконец дождалась, а я ей такой подарок… Это была бы жуткая неблагодарность с моей стороны! Скорей бы дать ей телеграмму: «Добро­качественно! Вылетаю!»

– Она телеграмме не поверит, – сказала мама.

– Я поклялся, что сообщу чистую правду. Есть у нее эта слабость… Любит клятвы. Ну я, чуть что – клянусь своим здоровьем. А она: «Моим поклянись! Тогда не об­манешь». Обычно я уклоняюсь. Но тут пошел ей навстречу.

На следующий день рано утром папа повел Игнатия в какой-то институт, а оттуда к себе в больницу.

– Вечером вы узнаете о результатах, – сказал нам папа.

– Нет, позвони мне на работу, – сказала мама. – Если я вдруг выйду из комнаты, передай: все хорошо.

– Или все плохо, – бодро сказал Игнатий.

– Это исключается! – воскликнула мама. – Я увере­на…

– С любой болезнью можно бороться, – заверил папа.

– А победить? – спросил Игнатий.

– Разумеется… И победить! Мать, конечно, потеряла покой. И ждет клятв! Разве можно ее осуждать? Но вы, как мужчина, должны поверить: эту болезнь побеждают до­вольно часто.

– Но лучше все же обойтись без нее, – сказал Игнатий. Он все время улыбался – и я понял, что он волнуется.

– Мне тоже сообщите, пожалуйста, – попросил я. Папа кивнул.

После пятого урока у меня был фотокружок, но я не остался.

Бабушка обычно приходит помогать маме по вечерам.

А тут пришла днем и стала вытирать тряпкой телефон, потом круглый столик, на котором он стоит. А потом все, что находится в коридоре возле столика.

Дома у бабушки нет телефона. И поэтому по вечерам, когда она приходит помогать маме, дозвониться к нам не­возможно. После каждого телефонного разговора бабушка сообщает, с кем она разговаривала. Такая у нее привычка. Чаще всего она говорит: «Это моя школьная подруга!» И непременно вздыхает. У нее так много школьных подруг, будто она недавно училась в десятом классе. А на самом деле она училась в гимназии.

Но в тот день бабушка никому не звонила. Она ждала. И я ждал.

Наконец мы дождались: позвонил папа. Обычно бабуш­ка не любит, когда я вмешиваюсь в дела взрослых. Но тут она сама стала передавать мне каждую папину фразу:

– «Этого у Игнатия нет. Точно установили. Он болен серьезно. Надо делать сложную операцию. Но этого нет!» Слава богу! – сказала бабушка. Пошла в комнату и легла на диван. Вид у нее был очень усталый. И я тоже как-то сразу устал…

Но когда через полчаса или минут через сорок раздались необычные звонки – слишком длинные и слишком ко­роткие, я бросился в коридор и схватил трубку.

– Это городок, где живет Игнатий, – сообщил я ба­бушке. – Велели не вешать трубку и ждать. Я первый скажу его матери… Первый!

– А сын моей соседки никогда не перебегает дорогу старшим, – сказала бабушка.