Я встала, и мое тело плотно замотали в сари. Красное, как и свадебные сари всех моих единокровных сестер до этого. Я горько усмехнулась. Красный должен был отпугивать смерть в этот счастливый день.

Быстро и методично стража очистила мои покои от вещей. За считаные секунды осталась только пустая кровать и маленькая тумбочка. А мой взгляд вновь и вновь возвращался к крошечному флакону, теперь зажатому между запястьем и браслетами. Холодное стекло льнуло к коже.

Я ходила по комнате – запоминая углы, касаясь выступов. Вокруг колыхались тонкие как паутинка занавески, мерцали ярко-зеленые плитки, переливались золотые концентрические круги на потолке.

Дверь качнулась.

– Принцесса, нам пора, – позвали стражники.

Я мечтала провалиться под землю или раствориться в эфире, как моя ночная гостья. Но вот дверь снова открылась, запуская внутрь тени, а я так и не исчезла. Я бросила взгляд на голову Нарасимхи в углу, желая, чтобы он освободился и защитил меня. Но он остался неподвижен, как и положено камню.

– Идемте, принцесса. – Один из стражников не особо ласково ухватил меня за локоть.

Последний лучик солнца успел скользнуть по моей ноге, прежде чем дверь с грохотом захлопнулась. И на меня обрушилась тишина, подталкивая вперед.

Пока я шла, ни одна из обитательниц гарема не попыталась меня обнять. Никто не шептал мне на ушко традиционные благословления на плодовитость и любовь. Из тени на меня холодно смотрела матушка Шастри. Дочери ее и остальных с нечитаемыми лицами стояли в тени другой колонны. Лишь Гаури бросилась ко мне, а с ней и неохотно матушка Дхина.

– Ты скоро вернешься? – спросила малышка, сияя.

Я едва ее не обняла, но тут почувствовала впившийся в запястье пузырек с ядом и опустила руку. Перед глазами замелькали картинки: чужеземные солдаты врываются в гарем, крадут Гаури. Или того хуже.

Я оцепенело расстегнула мамино ожерелье и сунула его сестренке в ладонь:

– Не знаю. Но присмотри за ним, пока я не вернусь, хорошо?

Она с благоговением взяла ожерелье и кивнула. Я распрямилась; вместе с решимостью окреп и узел в животе. Я сделаю, как велел отец. Не ради него, а ради Гаури. Ради Бхараты. Я уже собралась идти дальше, когда матушка Дхина вцепилась в мою руку. Лицо ее было напряженным, сурьма въелась в одутловатую кожу вокруг глаз. Казалось, она сражается с желанием говорить, но в конце концов слова прорвались наружу.

– Сохрани некоторые секреты при себе, девочка, – тихо произнесла матушка Дхина.

«Не волнуйтесь, – хотела ответить я. – Вскоре одна лишь земля будет знать мои секреты».

Вход в приветственный зал украшали бархатцы и розы, дорожку устилали яркие лепестки. Стоило шагнуть внутрь, и на меня обрушился гомон мужских голосов и приторный запах бетеля. Сквозь вуаль я видела женихов и их слуг. Одни низкорослые, другие высокие. Одни в роговых коронах, другие в золотых диадемах. И на всех пятнадцати венки из красных гвоздик.

Перед каждым женихом в чаше на ножках полыхал огонь. Колонны за их спинами украшали мраморные венцы и оплетали изумрудные лозы. Я подняла глаза к потолку, и ладони вспотели при виде узких балок. Сколько раз я наблюдала за отцом с этих самых стропил?

Откровенно говоря, я впервые вошла в этот зал официально. И пусть сверху он казался маленьким, сейчас комната увеличилась в разы.

Придворный писарь вручил мне венок из белых цветов. На кого его надену, тот и станет моим мужем – хотя бы на мгновение.

– Дорогие гости, – громогласно начал раджа, – я отдаю вам свою дочь, принцессу Майявати. Да будет сделан ее жизненный выбор с честью и благородством.

Пока он говорил, лица женихов искажал гнев, а их личная охрана сжимала оружие.