Кабинет Палпатина напомнил ему генеральские апартаменты на крейсере "Незримая длань".

 И он с неожиданной остротой почувствовал зловещий смысл того, что плащи канцлерских телохранителей в точности повторяли цвет ковра в кабинете.

 Сам Палпатин стоял у окна, сцепив руки за спиной, устремив задумчивый взгляд в дымную завесу снаружи.

 – Анакин,- он не двинулся, должно быть, увидел отражение юноши в транспаристиле окна,- подойди ко мне.

 Анакин встал рядом, скопировав позу. Безграничный город расстилался перед ними. Кое-где все еще дымились разрушенные здания. Движение городского транспорта потихоньку начинало возвращаться к обычному состоянию, и потоки похожих на мошкару флаеров, воздушных такси и репульсорных автобусов перечертили небо над городом. Неподалеку на Площади Республики, как гигантский серый гриб, выросший из дюракрита, возвышался купол Галактического Сената. Чуть дальше, прикрытая бурой завесой, возвышалась пятерка башен, венчавших зиккурат Храма.

 – Анакин, ты видишь? - тихий голос Палпатина от эмоций стал хриплым.Ты видишь, что они сделали с нашим великолепным городом? Эта война должна закончиться. Нельзя позволить такому… такому…

 Он не договорил, лишь покачал головой. Анакин осторожно положил руку на плечо Палпатина. Под одеждой плоть и кости казались такими хрупкими, что Анакин непроизвольно нахмурился.

 – Вы знаете, что я сделаю все, чтобы помочь вам. Как и любой джедай Ордена.

 Канцлер кивнул и опустил голову.

 – Я уверен в тебе, Анакин. Что касается остальных джедаев… - вздох. Палпатин выглядел еще более усталым, чем вчера. Вероятно, он тоже провел бессонную ночь.

 – Я позвал тебя сюда, потому что мне нужна твоя помощь в очень щекотливом деле. Надеюсь, я могу рассчитывать на твое молчание, Анакин.

 Юный джедай застыл на мгновение, потом очень медленно убрал руку с плеча канцлера. Остерегайся Палпатина.

 – Я джедай, и существуют… пределы… моему молчанию, канцлер.

 – О, конечно. Не беспокойся, мой мальчик,- такая знакомая отеческая улыбка осветила глаза Палпатина.- Анакин, за все годы, что мы были друзьями, разве просил я хоть раз сделать что-то против твоей совести?

 – Ну…

 – И я никогда этого не сделаю. Я горжусь тем, что ты достиг в качестве джедая. Ты выиграл множество сражений, о которых Совет говорил, что они уже проиграны,- и ты спас мне жизнь. Меня откровенно удручает то, что они еще не сделали тебя членом Совета.

 – Мое время придет… когда я стану старше. И, я думаю, мудрее.

 Ему не хотелось говорить об этом с Палпатином; такой разговор с канцлером - серьезный, как мужчина с мужчиной,- нравился Анакину, позволял ощущать себя сильным, несмотря на предостережение Оби-Вана. Он уж точно не собирался начинать ныть о том, что его никак не возводят в ранг магистра, как какого-нибудь падавана, еще не достигшего подросткового возраста, которого не выбрали в команду для игры в мяч.

 – Нонсенс. Возраст не является мерилом мудрости. Они не пускают тебя в Совет, потому что это их последнее средство контролировать тебя, Анакин. Когда ты станешь магистром, как ты того заслуживаешь, как они станут принуждать тебя выполнять их волю?

 – Ну… - Анакин выдал полузастенчивую улыбку.