— Сюда вам будут приносить пищу и питье, — пропел офицер. — Если вам захочется куда-нибудь выйти, часовые, стоящие у дверей, проводят вас.

— Я не вижу коммуникатора, — сказал Наварра.

— Его нет, дабы вы не вели секретных переговоров с обитателями леса. Охранники будут передавать ваши сообщения в пределах лагеря. Теперь мы должны открыть ваши емкости для вещей и осмотреть вашу одежду.

Трудно было судить, выражал ли этот голос оскорбление, но Хейм решил, что нет. Офицер просто констатировал факт.

— Ладно, — сплюнул Наварра, — мы подчиняемся против своей воли, и это вам зачтется в числе прочего после того, как Земля одержит над вами победу.

Алерон даже не потрудился ответить. Тем не менее обыск был до странного небрежным.

Никакой контрабанды обнаружить не удалось, поскольку оной не было вообще. Многие колонисты удивились, когда офицер сказал:

— Если вам будет угодно, мы сейчас же отправимся на поиски Властителей Интеллекта.

Основываясь на опыте прежних встреч с алеронами, Хейм не был расположен к этому. Высшие представители алеронов всегда проявляли большую гибкость, чем их земные коллеги. Имея за плечами столь негибкую цивилизацию, они могли себе это позволить.

— А… кто они такие? — спросил Наварра, проявляя признаки колебания и не зная, на что решиться.

— Они — имбиак планетарной и космической защиты, имеющие в своем подчинении главного инженера-оператора. Кроме того, им доверены хранилища информации и советов, — ответил офицер. — Вас это устраивает? Соответствует ли этому ваше собственное официальное положение?

— Я представляю здесь констибулярное правительство Новой Европы, — сказал Наварра. — А эти люди — мои специалисты. Но любое соглашение между нашими сторонами, если оно будет достигнуто, должно быть ратифицировано нашими вышестоящими представительствами.

Вновь на женственном лице офицера, неуместном на звероподобном теле, мелькнуло выражение, которое можно было принять за растерянность.

— Так вы идете? — прозвучал мелодичный голос.

— Почему бы и нет? — сказал Наварра. — Прошу вас, господа, возьмите с собой свои бумаги. — Щелкнув каблуками, он направился к выходу.

Хейм и Вэдэж подошли к двери одновременно.

— Только после вас, мой дорогой Альфонс, — сказал менестрель. Хейм заколебался, не желая вступать в игру, но делать было нечего — этикет необходимо соблюдать. Поэтому, склонив голову в ответном поклоне, он сказал:

— Только после вас, мой дорогой Гастон.

Их пререкания продолжались несколько секунд.

— Это какой-то ритуал? — спросил офицер.

— Один из наиболее древних. — Вадаж выскользнул наружу бок о бок с ним.

— Никогда раньше не замечал у вашей расы такой традиции, — произнес офицер.

— Ну что ж, если позволите, я расскажу… — и Вадаж пустился в пространные объяснения.

Свое дело он делает как надо, нехотя был вынужден признать Хейм.

Чтобы отделаться от мыслей о Вадаже, Хейм стал смотреть прямо перед собой на здание, к которому они подходили. В отличие от остальных, оно поднималось вверх одной высокой кривой, на вершине которой виднелся символ, похожий на древнекитайскую идеограмму. Стены были бронзовые, но не гладкие, а украшенные множеством микроскопических канавок, отчего все здание словно бы шевелилось, изумительно переливаясь всеми цветами радуги. Теперь Хейм понял, что музыка, которую они слышали на космодроме, передавалась отсюда в неизвестном людям диапазоне.

Часовых не было видно.