Одна из гор, возвышающаяся на восточном горизонте, протянула отроги к самому морю. Когда отряд приблизился к ним, показалось низкое укрепление, стоящее перед холмом. Окружающая земля была голой, вытоптанной тысячами ног. Деревья перед холмом становились толще, некоторые достигали трехметровой высоты и образовывали рощу. Из этой рощи показались рорванцы. Они двигались спокойно, говорили мало, не было рокота возбуждения, присущего земной толпе. Их было пятьдесят-шестьдесят, как определил на глаз Лоренцен, примерно поровну мужчин и женщин. Женщины были одеты в юбки и сандалии. Четыре груди выглядели не по-человечески, но явно свидетельствовали, что их обладательницы — млекопитающие. Некоторые мужчины держали мушкеты, остальные были не вооружены. Они окружили людей и в целом держались дружелюбно. Из толпы послышался шелест голосов.

— Почему нет детей? — спросил Торнтон.

Эвери перевел вопрос Джугау и, выслушав ответ, сказал:

— Все дети в специальных… я думаю, их можно назвать яслями. Семейная организация здесь совершенно другая по устройству и функциям, нежели у нас.

Пробираясь через толпу, они подошли к входу в холм — большому искусственному туннелю десяти метров шириной и около трех высотой. Лоренцен заставил себя с трепетом войти внутрь. Увидит ли он вновь солнце?

Толстые колонны поддерживали потолок туннеля, уходящего в глубь холма со многими ответвлениями во все стороны. Воздух был прохладный и свежий: Лоренцен видел в стенах вентиляционные отверстия.

— Хорошие насосы, — прокомментировал Гуммус-луджиль. — И они используют электричество, — он кивнул на светящиеся трубки, размещенные на потолке и стенах. — Их технология не может соответствовать уровню восемнадцатого века.

— Чего и следовало ожидать, — сказал Эвери. — Многие технические изобретения в нашей истории были сделаны совершенно случайно. Если бы ученые прошлого тщательно изучили трубку Крукса, у нас задолго до 1900 года было бы радио и радар.

В коридорах стояла тишина, лишь слышался шелест воздуха в вентиляторах да топот ног. Туннель тянулся под уклон добрых полкилометра. Заглядывая в боковые проходы, Лоренцен решил, что они, очевидно, ведут в жилые помещения.

Главный ход заканчивался большой кубической пещерой. В ней было много входов, затянутых какой-то тканью, похожей на шерстяную.

— Подземный город, — с улыбкой проговорил Эвери.

— У них, кажется, не очень много художественного вкуса, — заметил Лоренцен. Все помещения были мрачными, очень чистыми, но без следа украшений.

Джугау что-то сказал, и Эвери перевел:

— Это новый поселок. У них не было времени обжиться тут. Это, скорее, военный пост. Мне кажется, женщины у них сражаются наравне с мужчинами.

— Выходит, они не все объединены? — проворчал фон Остен.

— Да, я понял, что на континенте существует несколько разных наций. Сейчас у них мир, они объединяются, но совсем недавно тут была серия ужасных войн, поэтому все нации сохранили армии.

Глаза немца сверкнули.

— Они могут снова начать.

— Сомневаюсь… даже если мы попытаемся помочь им в этом, — ответил Эвери. — Мне кажется, они не хуже нас знакомы с принципом «разделяй и властвуй».

Один из рорванцев жестом указал на два входа и что-то быстро проговорил.

— Мы почетные гости, — объяснил психолог. — Нас приглашают и просят чувствовать себя как дома.

Внутри помещение имело все тот же скупой вид. За каждой дверью находились две комнаты и ванная. Обставлены они были низкой каменной мебелью: стулья, диваны и столы. Очевидно, камень здесь был более привычным материалом, чем дерево.