Дарта отбросило к стене, а из пола вырвало кусок обшивки, образов обширную пробоину, в которой распахнулась звёздная бездна. Туда, в эту бездну, стало вываливаться чудовищное создание.

Где-то под пробоиной полыхало пламя угасающего сопла. В коридор проникли огненные языки и озарили стены и потолок красноватым светом. Краб, погружаясь в пролом, неуклюже взмахивал клешнями, пытаясь дотянуться до оплавленных краёв пробоины, но удержаться в звездолёте он уже не мог. К тому же пламя, бившее из сопла, оплавляло его брюхо, выводя из строя его двигатели. Клешни отказывали одно за другим.

Дарт видел, как из туловища краба выбралась пухленькая фигурка в тёмных очках, окутанная аурой силовой защиты. Бледный, трясущийся от ужаса Зауггуг прополз по клешне — последней, что ещё цеплялась за край пробоины, — и спрыгнул на пол. Он успел вовремя. Секунду спустя многотонная глыба кибернетического монстра окончательно рухнула в пролом.

Озираясь на комиссара, бандит побежал по коридору. Он спешил покинуть опасное место и перебраться в верхние отсеки звездолёта, где не чувствовался жар от пробоины. Но бежать в темноте быстро он не мог. Он то и дело падал, натыкаясь на трупы.

Дарт же, чувствуя себя хозяином положения, шёл за ним не особенно спеша. Он слишком долго охотился за бандитом, слишком много лишений перенёс в этом дьявольском единоборстве, чтобы суетиться в минуты своего торжества.

Преследование длилось недолго. Необыкновенно обострившееся зрение комиссара позволяло ему превосходно видеть в темноте, постоянно держа удирающую фигуру в поле видимости. Вскоре Зауггуг оказался в каком-то тупиковом отсеке, в каюте с огромным иллюминатором, из которого лился голубоватый звёздный свет. Когда в каюту вошёл Дарт, Зауггуг нырнул в тёмный угол. Дарт, не замедлив шага, сразу направился к нему.

— Вот мы и встретились, упырь, — сказал он, останавливаясь перед преступником.

Зауггуг хрипло дышал, его раздувшийся живот пульсировал. Во время бегства он потерял тёмные очки, и комиссар получил, наконец, возможность увидеть его глаза. Они были маленькими и подслеповатыми, похожими на поросячьи.

— Я сдаюсь, сдаюсь… — выл бандит. — Предаю себя в руки правосудия…

— О каком правосудии ты говоришь? — с ледяной усмешкой сказал Дарт. — Ты, который само это слово услышал впервые лишь здесь, в Конфедерации?

— По закону я вправе требовать судебного разбирательства, — канючил Зауггуг, — прокурорского дознания, ознакомления с обвинениями…

Дарт рассмеялся.

— Тебе нужны обвинения? — воскликнул он. — Взгляни на своё брюхо, кровопийца, и скажи, сколько человек потребовалось угробить для того, чтобы наполнить его этим чёрным вином?

Живот Зауггуга раздувался от вина, которое бандиты изготовляли из крови гуманоидов планеты Клеальт. Они не раз высаживали десант на этой отдалённой планете и тысячами умерщвляли её жителей — мирных ремесленников и землепашцев. Зауггуг, по словам очевидцев, уже не мог обходиться без этой людоедской браги — он выпивал по две дюжины литровых кружек в день.

Дарт нахмурился, вспомнив о полях Клеальта, усеянных обескровленными трупами. Когда он наклонился над Зауггугом, чтобы скрутить ему руки, бандит вдруг выхватил из потайного кармана нож и с силой вонзил его в грудь карриорцу. Дарт замер от неожиданности. Его изумил даже не сам поступок рассадурского наймита, а то, что лезвие ножа вошло ему в грудь. А ведь ещё совсем недавно, когда его пытали бандиты, ни один нож, ни один топор не могли вонзиться в него. Даже плазмопила не справлялась с его чудесным телом. А теперь какой-то тонкий сверкающий ножичек легко, без видимых усилий, прошил его почти насквозь!

Глазки Зауггуга блеснули торжеством.