|
Это была двадцатка, но вместо Эндрю Джексона на лицевой стороне я увидел там Гровера Кливленда , который едва ли входил хоть в какой-то список из десяти лучших американских президентов. На обратной стороне под словами БАНКНОТА ФЕДЕРАЛЬНОГО РЕЗЕРВНОГО БАНКА были изображены обреченные на столкновение локомотив и пароход. — Вид у нее, словно у тех денег, которыми играют в «Монополию». — Вовсе нет. И здесь их вообще не так много, как может показаться, так как здесь нет банкнот, больших, чем двадцатка. В наше время, когда заправить бак стоит тебе тридцать, тридцать пять долларов, даже в мелкой лавочке никого не приводят в удивление пятидесятки. Тогда же все было иначе, а приводить в удивление там кого-то у тебя нет необходимости. — Это твои выигрыши? — В некотором роде. По большей части это мои сбережения. Я работал поваром между 58 и 62 годами, прям как здесь, а одинокий мужчина может немало сэкономить, особенно если не волочится за дорогими женщинами. Чего я не практиковал. Да и за дешевыми, кстати, тоже. Я поддерживал дружеские отношения со всеми и ни с кем не сближался. Советую и тебе вести себя так же. И в Дерри, и в Далласе, если ты туда отправишься. — Он пошевелил пальцем в той груде банкнот. — Здесь немногим более девяти тысяч, насколько я помню. За них можно купить столько же, сколько сегодня за шестьдесят. Я втупился глазами в денежную наличность. — Деньги возвращаются. Они сохраняются, нет разницы, сколько раз ты пролезаешь через кроличью нору. Мы уже это проходили, но я все еще старался переварить эту мысль. — Да, хотя они и сохраняются — все остальное стирается полностью, помнишь? — Разве это не парадокс? Он посмотрел на меня, осунувшийся, похоже было, что у него вот-вот лопнет терпение. — Не знаю. Задавать вопросы, на которые нет ответов, это напрасная трата времени, а я его имею не так уж и много. — Извини, извини. А что здесь у тебя еще? — Немного. Но вся красота заключается в том, что тебе и не нужно много. Тогда были совсем другие времена, Джейк. Ты можешь прочитать об этом в исторических книжках, но не сможешь по-настоящему понять их, пока немного не поживешь там сам. — Он подал мне карточку социального обеспечения. Номер ее был 005-52-0223. Выписанная на имя Джорджа Т. Эмберсона. Эл достал с сундучка ручку и подал мне. — Распишись. Я взял ручку, дешевую, из тех, что раздают даром. На ее корпусе еще была рекламная надпись: ДОВЕРЯЙ СВОЮ МАШИНУ ЧЕЛОВЕКУ СО ЗВЕЗДОЙ ТЕКСАКО. Немного чувствуя себя Дэниелом Вебстером , который подписывает договор с дьяволом, я поставил на карточке подпись. Потом протянул ее Элу, но тот покачал головой. Следующей вещью была водительская лицензия Джорджа Т. Эмберсона, в которой отмечалось, что у меня рост шесть футов и пять дюймов, синие глаза, каштановые волосы и вешу сто девяносто фунтов. Родился 22 апреля 1923 года и живу в доме №19 на Блуберд-лейн в Сабаттусе, что соответствовало моему адресу 2011 года. — Рост шесть и пять, правильно? — переспросил Эл. — Так как я наугад. — Почти угадал, — и я расписался на водительском удостоверении, которое представляло собой обычный кусочек картона. Цвета «бюрократический беж». — А фото не надо? — В штате Мэн до этого еще года и года. Впрочем, как и в других сорока восьми тоже. — Сорока восьми? — Гавайи официально станут штатом лишь через год. — О, — у меня на мгновение перехватило дыхание, так, будто кто-то вдруг ударил меня в живот. — Итак…тебя останавливают за превышение скорости, и коп просто принимает тебя за того, чьи данные записаны в этой лицензии? — А почему бы и нет? Если ты в 1958-м что-то начнешь говорить об атаках террористов, люди подумают, что речь идет о каких-то подростках, которые выдаивают коров. |
