Уже на выходе Зинка вытолкнула сестру за дверь, поцеловала меня и шепнула:

— Завтра приду, пока мама на работе будет!

— Нет, нет, нет, нет, мы хотим сегодня! — пропел я, но девчонка уже отправилась восвояси.

Настроения готовиться к семинарам не было, поэтому решил оценить, как сильно отличается от моего старенького магнитофона звук при воспроизведении аудио с кассет, включил «Агату Кристи». И пусть музыкальным слухом сроду похвастаться не мог, но тут как-то неожиданно о своих опрометчивых тратах сожалеть перестал. Оно того стоило. Увы, к концу первой стороны кассеты домой пришёл дядька, пришлось убавить громкость.

— Устроил, понимаешь, дискотеку! — проворчал дядя Петя. — А о соседях подумал?

01|12|1992 день

Остаток осени прошёл без неприятных сюрпризов. Приятных тоже не случилось, если, конечно, не брать в расчёт тот немаловажный факт, что нас с Андреем не прихватили за известное место ни бандиты, ни менты. Ну а сами мы на рожон не лезли, сидели тише воды, ниже травы. Пацаны фасовали сахар, собирали мебель и скупали ваучеры, Воробей торговал своим ширпотребом, а Дюша буквально разрывался на части, в добавок ко всему перечисленному занимаясь организацией цеха по производству железных дверей и оконных решёток.

Сам я преимущественно учился, а в свободное время ходил в качалку или слушал музыку в компании Зинки. И так меня эта размеренность убаюкала, что сам не заметил прихода декабря, а там наступило время платить по счетам. К счастью, платить должен был не я, платить должны были мне. Оставалось лишь о долге напомнить.

Разговор предстоял не из лёгких, и по возвращении из института я забил на подготовку к семинарам и завалился на диван с томиком Рекса Стаута. Так до шести и читал, вроде как впустую время убил, зато голову разгрузил.

В шесть спустился этажом ниже и позвонил в квартиру семейства Марченко. Дверь открыла Зинка. Она обрадованно улыбнулась, привстала на цыпочки и быстро чмокнула меня в губы. Сразу отступила, кинула быстрый взгляд в сторону кухни и сообщила как-то очень уж громко, будто бы даже и не мне:

— Серёжа, а я ещё уроки не сделала! Историю учить надо.

И точно — не мне. С кухни выглянул её папенька — Борис Ефимович Марченко, он же с недавних пор Борис Нахимович Михельсон. Круглолицый и лысоватый сосед протянул руку и не преминул заметить:

— Вот-вот! Уроки делать надо!

Зинка ответила на это раздражённым фырканьем и спросила у меня:

— Серёжа, я зайду сегодня? Ксюша кассету новую принесла, музыку послушаем.

— Сегодня по работе мотаться буду. Не знаю ещё, когда вернусь. Звони.

— Ну, Серёжа!

— Завтра точно пораньше освобожусь, — пообещал я.

— Ловлю на слове!

Зинка отправилась в детскую, и тогда Борис Ефимович тяжело вздохнул.

— Вот же вертихвостка! Одна… музыка на уме!

Он выразительно глянул на меня, и сохранить невозмутимое выражение лица удалось с превеликим трудом.

— Так понимаю, Сергей, ты по делу? — уточнил Зинкин папенька, не дождавшись никакой реакции на свои слова.

— Угу.

Сосед махнул рукой

— Заходи! — Он первым прошёл на кухню и предложил: — Чай, компот?

— Лучше — деньги.

— Деньги — лучше, — согласился Борис Ефимович и вновь вздохнул. — Ты, никак, о долге напомнить заглянул?

— О нём, — подтвердил я, усаживаясь на табурет.

Округлая физиономия Зинкиного папеньки явственно помрачнела.

— Серёжа! Ну мы же договаривались! Я же объяснял! До конца недели за акции НИИ по подписке надо деньги внести, а ты мне руки выкручиваешь!

— И в мыслях такого не было, — заявил я в ответ.