- Какой-такой Сивка-Бурка? - насторожился Гермес, чуя подвох, но Ерофей старательно представил перед глазами ромашку, чтобы приятель не выудил из его памяти, кто такой Сивка-Бурка. Но хитрюга-бог не даром курсировал по временам и пространствам, мозги у него все анализировали не хуже компьютера в считанные секунды. Именно так всё и произошло сейчас, ибо Гермес насупился и буркнул сердито. - Хорошо, хоть Коньком-Горбунком не назвал, - и в следующий миг осклабился, показывая свои великолепные зубы во всю ширь улыбки. - Балда ты, Ероха, ума - ни трохи!

И друзья, расхохотавшись, взмыли в известном только Гермесу направлении…

Одиссей наслаждался семейным покоем после долгого путешествия и благополучного возвращения домой. Женихи Пенелопы, что беззастенчиво грабили дом Одиссея и пытались добиться её благосклонности, были перебиты. Родственники женихов-неудачников, увидев скорую расправу над женихами, тоже присмирели, признав правоту Одиссея: да, претенденты на руку Пенелопы уж очень нагло вели себя, а он, как мужчина, просто обязан был защитить свою семью и очистить свой дом от наглецов. И теперь Одиссей приводил в порядок порушенное хозяйство, дом и дела государства, пришедшие в упадок, пока Одиссей сражался под стенами Трои, а потом по воле богов скитался на чужбине.

Одиссей принял нежданных гостей очень радушно. Он гордился тем, что род его шёл от Гермеса, и плутоватый бог приходился царю Итаки пра-прадедушкой. Правда, внук выглядел довольно пожилым по сравнению с вечно юным Гермесом, но в том не было вины Одиссея: он был смертным, и бурные годы жизни давали о себе знать.

Одиссей устроил в честь гостей пир, не зная, как угодить своему великолепному предку-богу. На Ерофея он поглядывал с нескрываемым интересом, спросив наконец (любопытство тоже было ему присуще):

- Не тот ли это герой, о коем говорит Эллада, что сумел он укротить бешеного критского быка не хуже Геракла?

- Тот, тот, - подтвердил Гермес, а Ерофей запунцовел от смущения, уловив при этом весьма красноречивый взгляд одной из симпатичных служанок.

- А не обидится ли Тесей, что ему не позволили совершить подвиг, богами указанный, чтобы поверг он то рогатое чудище? - шутливо спросил Одиссей.

- На век героев подвигов хватит, - махнул рукой Гермес, - тем более, как говорит молва, Тесей - сын Посейдона, значит мне - двоюродный брат. Мы поладим: свой своему - поневоле друг.

Сын Одиссея, Телемах, собирался на охоту, и Ерофей, попросив разрешения у Одиссея покинуть пир, отправился с Телемахом: он чувствовал, что ещё одну великую попойку не выдержит.

- Иди-иди, - усмехнулся добродушно Гермес, догадавшись о причине столь странной прихоти Ерофея, - нам больше достанется.

И Ерофей покинул пир, ничуть о том не пожалев.

Телемах оказался умным и любознательным юношей. Узнав, что герой Ерофей не совсем герой, а пришелец из неведомой ему страны - России, забыл об охоте и засыпал Ерофея множеством вопросов, изумив россиянина своей заинтересованностью. На что Телемах резонно заметил: «Я - будущий царь Итаки, я должен знать, как нужно мудро руководить своим народом, знать, чего желает народ, и делать всё, чтобы он благоденствовал на моём острове». Ерофей только хмыкнул, вспомнив некоторых российских государственных мужей - им бы послушать Телемаха. Они бродили по лесу до самого вечера. Вернулись уставшие, но довольные друг другом, хотя и без добычи.

В доме Одиссея было тихо, домочадцы спали, но в недалеком винограднике слышался мелодичный напев струн лиры и сдержанный смех Гермеса, перевитый звонким девичьим: «Ох, неугомонный Герка», - вздохнул, улыбаясь, Ерофей: его друг был неисправим, и чего тут удивляться, что смертный Одиссей - его потомок. Глядишь, через девять месяцев на Итаке появится у Одиссея новый родственник! И, может быть, унаследует все дурные черты характера своего божественного отца, как и Автолик, дед Одиссея, который был искусный обманщик и вор, способный принимать различные образы - от него внук унаследовал острый ум и хитрость.