– Вот теперь, – говорит Эбба, – я действительно почувствовала, что ты соскучился.

– Были сомнения? – улыбается Михаил. – Я считал месяцы и дни до твоего возвращения. Боюсь, что твои родители ошиблись… Услать тебя на год в Америку было плохой идеей! Разлука заставила меня постоянно думать о тебе.

– Это прекрасно, что они просчитались, – отвечает Эбба, переворачиваясь на живот. – Я думаю, что теперь их мнение не будет играть никакой роли.

Она очаровательна – белая кожа, красивые формы, обезоруживающее бесстыдство. Терещенко смотрит на нее жадно, с восхищением.

– А как же моя страшная репутация? – спрашивает он.

– Я же не моя мать, чтобы переживать по этому поводу…

Эбба ложится грудью на грудь Терещенко, вынимает сигарету из его рта, делает затяжку и снова вставляет сигарету в губы любовнику.

– Я даже питаю страсть к порочным мужчинам. Но учти, только если они слегка порочны…

– Но я же был женат!

– Ну и что?

– У меня двое детей!

– И прекрасно. Я люблю детей.

– Я старше тебя на десять лет!

– Подумаешь!

– Твоя мать меня терпеть не может!

– Ты же не предлагаешь ей руку и сердце?

– И ты выйдешь за меня замуж против воли родителей?

– Я думаю, что смогу их убедить.

– А если – нет?

– Тогда им придется смириться.

– Это ответ?

– Да, милый, это ответ!

Терещенко с ловкостью фокусника достает из-под подушки бархатную коробочку и вручает ее девушке.

Эбба взвизгивает от восторга, усаживается по-турецки и открывает подарок.

Это кольцо тонкой работы с большим и красивым бриллиантом.

– Мишель! – Эбба наклоняется и целует его долго и страстно.

Потом выпрямляется и смотрит на его пах.

– О! – говорит она смеясь. – Вот теперь я вижу, что ты по мне соскучился!

Эбба и Михаил стоят перед священником.

Рядом с Михаилом капитан Бертон – он снова свидетель на свадьбе Терещенко.

– Венчается раб божий Михаил… – гудит священник.

Эбба лежит в кровати, бледная и счастливая. Рядом с ней доктор и сестра-акушерка. Сестра передает Терещенко новорожденного. Это мальчик, он кряхтит и морщится.

– Мы назовем его Иван, – говорит Михаил, держа на руках сына. – Как моего отца – Иван.

Мальчик кричит и выдает вверх сильную струю мочи.

Терещенко заливается радостным смехом.

– Сын… – говорит он проникновенно. – Мой сын. Мой Иван.

В офисе Терещенко и Ротшильд.

– Мы все благодарны тебе за работу, Мишель, – говорит Луи, – и радуемся твоим успехам. Я уверен, что лучше тебя никто бы не справился с такой сложной задачей. Ты даже не представляешь себе, как мне было приятно слышать слова благодарности от лорда Монтегю за мои рекомендации в твой адрес. Даже мне лестны похвалы от председателя Английского банка!

– Спасибо, Луи!

– Но это только начало пути, Мишель… Нам нужно, чтобы ты полностью взял на себя санацию «Кредит-Анштальт» и выжал из него все, что возможно. Только твои решения, только твоя ответственность. Отчитываться ты будешь перед административным советом. Если ты сможешь обеспечить достойную стоимость активов при ликвидации, то вопрос о твоих долговых обязательствах можно будет считать закрытым.