И нужно очень хорошо разбираться в детской психологии, чтобы понять, сколь серьезные последствия могут иметь для нее подобные замалчивания и маневры! Детское мышление — это магическое мышление, ребенок верит в чудеса, в возможность невозможного, а тайны — завораживают и пугают его, он испытывает перед тайной благоговение и страх. Замалчиваемая сексуальность и родительское требование держать ее в секрете — вот тот остов, на котором, в значительной мере, лежат наши последующие, уже взрослые, психологические комплексы и проблемы.

Так, сами о том не догадываясь, наши родители заложили в нас чувство стыда за «неприличное», т. е. за все, связанное так или иначе с сексуальностью. Поскольку же границы этого «неприличного» не были тогда ими четко определены, то и наше будущее, более широкое, более объемное чувство вины, распространяющееся на самые разные сферы жизни, берет свое начало не где-нибудь, а в том нашем детском страхе перед сексуальностью. Иными словами, панические реакции родителей, вызванные проявлениями детской сексуальности, пугают ребенка, и потом именно этот страх перед «неприличным» становится подсознательным оплотом чувства вины взрослого человека.

В мире, который кажется враждебным, усиливается интерес к собственной персоне и убывает интерес к другим людям.

«Мне просто страшно...»

Обычно, когда мне жалуются на «беспричинную тревогу», я всегда пытаюсь доискаться до истинной причины страха, поскольку в большинстве случаев какой-то конкретный страх у человека все-таки существует. И он или боится его высказать, или не понимает, что боится именно того, чего боится. Чаще всего удается найти страх смерти. Человек, например, боится приступов головных болей и ему кажется, что он боится именно боли, но если разобраться, присмотреться внимательнее, то выясняется — за этим страхом стоит другой страх — страх инсульта. Умом этот пациент понимает, что инсульта не будет, просто не может быть, потому что к тому нет никаких медицинских показаний, но подсознательно боится именно инсульта, более того, смерти, которая, как ему кажется, последует вслед за ним.

В случае с Натальей мой поиск наталкивался на непреодолимую стену. Смерти она не боялась (боялась, конечно, но не патологически), она здраво отдавала себе отчет в том, что все мы смертны, что смертный час никому не известен, что мы можем уйти из этой жизни в любой момент, а думать о том, когда и почему это произойдет — не имеет никакого смысла. Нет, это не был типичный случай завуалированного страха смерти. По-моему, целлюлита она боялась куда больше. Большая часть ее переживаний так или иначе была связана с сексуальными отношениями, с мужчинами.

В какой-то момент я предложил ей прочесть мою книгу «Красавица и чудовище», которая как раз посвящена проблемам пола. Несмотря на то что эта книга достаточно большого объема, она прочла ее буквально за день и уже в следующий свой визит сильно переменилась.

— Мне многое теперь стало понятно, — сказала Наталья сразу после того, как мы поздоровались. — Когда я читала ваши описания того, что чувствует женщина, и того, чего она в действительности хочет, у меня прямо мурашки бежали по коже. Я наконец поняла, что меня столько времени мучило.

— Что именно? — спросил я, несколько опешив от такого неожиданного эффекта, произведенного моей книгой.

— Я прочла про ощущение мужчины, то есть как женщина чувствует мужчину. Мне на самом деле очень хочется так чувствовать, но не получается. И иногда, иногда... — тут она запнулась.

— Возникает тревога? — я пришел ей на помощь.