— Ты что, сомневаешься?

— Ну, вообще-то нет, но...

— У нас не так много времени, как хотелось бы, так что давай-ка я изложу только самую суть, а все остальное дорисует твое пьяное воображение.

— О'кей.

— Эти бледнолицые искусственные существа обладают коллективным мышлением — что-то наподобие компьютеров, соединенных в локальную сеть. Мы были троянским конем, который проник в их подсистему через зонд, внедренный в тело лежащего перед тобой манекена с оторванной рукой. Причем, с точки зрения системного администратора — их фактического лидера, — «троян» был настолько мощным и опасным, что чисто теоретически мог взять под контроль всю сеть. Тебя по какой-то причине они не тронули, а меня решили уничтожить.

Воспоминания об зазубренных иголках, пробивших тело, были настолько отчетливыми, что меня передернуло.

— Это была просто боль, — ответила на мой невысказанный вопрос Милая, — да даже и не сама боль, а скорее ее имитация, совершенно безопасная для жизни.

Внутренности скрутило в тутой узел, и, с трудом справившись с неожиданно подкатившей к горлу тошнотой, я подумал, что одно только воспоминание об этой «имитации» доставляет вполне ощутимую боль. Вполне вероятно, эта высококачественная иллюзия не представляла никакой опасности для жизни, но продлись пытка немного дольше — и я вполне мог сойти с ума.

— И что дальше?

— Дальше? — Милая не сразу поняла, что я имею в виду.

— В смысле, чем все закончилось?

— Разменом фигур. Белые пожертвовали одним из своих офицеров — устроив в его разуме некое подобие термоядерной ловушки, которая спалила его сознание вместе с черной королевой, ради которой, собственно говоря, все это светопреставление и устраивалось...

— Но как же в таком случае ты выжила?

Страшно интересная сказка с неизвестным концом все продолжалась и продолжалась, а маленький мальчик, затаив дыхание, слушал рассказ своего отважного плюшевого медвежонка о том, как тому удалось вырваться из цепких объятий злого волшебника...

— Я клонировала себя.

Веки устало сомкнулись, и почему-то вновь отчаянно захотелось выпить. Эта вереница нескончаемых ужасов начала медленно, но верно сводить меня с ума. Рука уже потянулась к новой бутылке, но тут Милая коротко приказала: «Тебе уже хватит», — и начатое движение резко оборвалось.

— Полностью клонировала?

— Да. Тот, кто устроил эту ловушку, был слишком умен, чтобы поверить в фальшивку, поэтому пришлось пойти на крайние меры, создав точный образ.

Мысль о том, что кто-то может вот так спокойно и равнодушно клонировать себя, чтобы послать одну из частей на верную смерть, была ужасна сама по себе, но еще более диким казалось то, что моя напарница так легко рассуждает об этом.

— Так ты «Милая-один» или «Милая-два»? Ну, я имею в виду... — Мысли окончательно спутались, и мне понадобилось несколько секунд, чтобы правильно сформулировать вопрос: — Клонировав себя, ты послала внутрь двойника или пошла сама?

— А что, разве это имеет какое-то значение? Ведь мы полностью, стопроцентно идентичны, ты же не сможешь почувствовать разницу во вкусе вина, разлитого из одной бутылки в два абсолютно одинаковых бокала.

Под воздействием последнего примера мои мысли опять вернулись к алкоголю:

— Мне просто необходимо выпить, — попросил я, облизнув пересохшие губы. — Иначе все твои научно-фантастические ужасы доконают меня окончательно.

— Хорошо. Но не более двух глотков.

Я сделал пару жадных глотков и хотел было поставить уже не нужную бутылку на пол, но в этот момент неожиданно очнулась Салли.