Тебе поем мы песни, вечерняя заря!

Поздно вечером мы сидели на террасе отеля под низким звездным небом и наслаждались чудесным видом на монастырь и статую Будды. Петрович излагал план действий, а Алексия тем временем проверяла почту из Вевельсбурга.

— Я знаю, чем займусь завтра, — говорил Петрович. — На рецепции сегодня видел объявление: «Прокат дельтапланов». Я в молодости увлекался дельтапланеризмом и хочу завтра посмотреть на Калат сверху. У меня предчувствие, что это каким-то образом поможет нам.

— Есть! — закричала Алексия. — Письмо от Федоровича!

Мы приникли к дисплею.

«Дорогие друзья!

Пишу очень коротко. В Нюрнберг выезжаем завтра, но потом вернемся в Вевельсбург, потому что только здесь можно обнаружить реальные следы пребывания Отто Рана. Пока не буду излагать все * ' подробности, но мы с Настей на верном пути.

И еще один момент: в архиве Вевельсбургского музея Настя нашла весьма интересный снимок: сам Вольфрам Зиверс, генеральный секретарь Аненербе, вручает медаль какому-то японскому офицеру. На обороте надпись: „Вевельсбург, 1942. Фото О.Р.“. А вы не верили…

Жду вестей из Мьянмы!

Ваш

А.Ф.Б.»

— И кто этот японец? Уж не Терухиро ли? — рассмеялся Петрович.

— Вероятность этого, коллега, довольно велика, — заметил Мессинг, — но столь же велика, сколь и мала.

Мишель тоже смеялся. А я был рад, что у моих друзей такое хорошее настроение. Только вот что-то очаровательная Алексия не принимала участия в общем веселье. Этого, конечно, не мог не заметить ее отец:

— Что с тобой, доченька?

— Знаешь, папá (как очаровательно это ударение на последнем слоге в слове «папа»!), что-то во всем этом мне не нравится…

— Малыш, я знаю тебя так, как никто. Это опять предчувствия?

Алексия молчала. Погрустнел и Петрович, но очень быстро нашелся:

— Алексия, а давай завтра вместе полетим на дельтаплане!

— Ну уж нет, — проворчал грозный отец. — Только этого не хватало, чтобы моя дочь на этом краю совета воспаряла аки архангел. Мы втроем смиренно пойдем в монахи.

— Это как? — спросил я.

— Да проще простого! — воскликнул Мишель. — В Мьянме в целом ряде монастырей существует такая разновидность туризма: краткосрочное монашество. Приходишь в так называемый медитационный центр, регистрируешься на рецепции и говоришь: «Хочу на три дня стать монахом». Многие местные жители предпочитают так проводить отпуск. Вот и мы поживем так немного — может, что-то и откроется.

— А я? — спросила Алексия. — Монастырь ведь мужской.

— Да, — заметил Мессинг, — если тебе поступать в монастырь, то только в женский.

— А я хочу в мужской! — дурачилась Алексия.

— Здесь это не положено, — Мессинг, казалось, был серьезен. — Но могу устроить тебя в женский монастырь неподалеку. Наверняка между нашим и тем монастырем есть подземный проход, вырытый в XV веке. Вот только придется тебе, доченька, пойти туда пожизненно: будешь просить подаяния на улицах, исполнять молитвы, носить розовые одежды и брить голову.

— Брить голову? Ну нет!

— А просить подаяния на улицах тебя бы вполне устроило?

Опять нам было весело.