— Почему?

 — Не знаю. Просто никак не мог уснуть.

 — А нога не болит?

 — Нет. Сейчас почти совсем не болит.

 — Ну и то хорошо. Я поработаю малость, а потом ты снова у меня прикорнешь — может, получится вздремнуть по-хорошему...

Строкач ударил ломиком по породе и подумал: «Нет, все-таки я ничего не скажу Люсе. Это может обидеть ее. Пусть лучше она сама все поймет. А ей нужно все понять. Мы теперь в таком возрасте, когда нужно все понимать. И не только для нас с ней. Она должна понять для Маришки и Кольки. А это очень важно, важней всего на свете!»

ВОСКРЕСЕНЬЕ, 17.07

Начальник спасателей Новиков был человеком пунктуальным. Именно поэтому Аверьянову он казался медлительным, равнодушным и каким-то твердолобым. Вообще пунктуальные люди казались главному инженеру равнодушными копушами, которые никогда и ничего не могут толком сделать.

Аверьянов несколько раз смотрел на часы, стараясь хотя бы этим показать Новикову, как много времени уже прошло. Но тот сидел и спокойно курил, разглядывая при этом пепел.

Наконец, не выдержав, Аверьянов сказал:

 — Леонид Петрович, время вышло.

Новиков покачал головой, осторожно стряхнул пепел и ответил:

 — Только восемь минут прошло. А я дал людям на отдых десять. Разве за восемь минут отдохнешь?

 — А за десять?

Новиков убежденно ответил:

 — Еще как! Медицина точно утверждает. Вы, между прочим, как-нибудь попробуйте. Присядьте, расслабьтесь и по часам засеките. Десять минут пройдет — вы весь обновленный будете.

Аверьянов слушал Новикова, не глядя на него и все более раздражаясь. Потом он сказал:

 — Слушайте, у вас все-таки сердце есть?

Новиков затушил сигарету, хмыкнул себе под нос и ответил:

 — Медицина утверждает, что без сердца люди не могут жить. — Он поднялся, застегнул спецовку и спросил: — Вы меня простите, товарищ главный инженер, а вам завалы когда-нибудь приходилось раскапывать?

 — Нет, не приходилось.

 — А я девяносто шесть человек откопал. Ясно?

Аверьянов посмотрел на Новикова и сказал:

 — Простите меня.

Тот, помолчав, ответил:

 — Ничего. Это все ерунда.

После десятиминутного отдыха Новиков сказал спасателям:

 — Товарищи, тут штука вот какая... Если нам к пострадавшим пробиваться молотками, суток семь пройдет, не меньше. А может, и больше. Здесь порода монолитная, ее молотками не очень-то пройдешь. Так вот, главный инженер предлагает отпаливать породу. Полегоньку, не спеша, по-умному, как говорится. Хотя это вам и без меня прекрасно все известно. Теперь так: я думаю, перед тем как начнем палить, надо бы провести три небольшие штольни, чтоб развернуться фронтом пошире. Итак, начинайте подготовку к взрывработам. Ясно?

— Ясно, — ответили спасатели.

 — Теперь у меня к вам просьба, Иван Егорыч, — обернувшись к Аверьянову, сказал Новиков. — Давайте ваших самых лучших проходчиков. Им карты в руки — бить штольни.

Аверьянов бросился к клети. Он поднялся наверх, вышел на площадь перед рудоуправлением, и его сразу же окружили горняки. Аверьянов заставил себя улыбнуться и сказал:

 — Значит, вот какие дела, товарищи... Сейчас мне нужны Пустовалов, Фоменко и потом этот новенький, рыжий такой, здоровенный...

 — Гордейчик! — сразу же подсказали Аверьянову.

 — Он, точно. И пусть эти товарищи подберут себе помощников по вкусу: надо срочно пройти три штольни.

Первым к Аверьянову пробился Гордейчик — рыжий огромный детина — с двумя помощниками, едва доходившими ему до плеча.