Но «ангелочков», в общем, тоже слушали. Молодежь, которую притащил с собой Олежка, сразу же заняла стратегические позиции перед сценой. Девчонки визжали не в ритм, парни махали «козами». Сам же сынуля пока что был занят, принимал подарки.

Дарители перекрикивали Астарота с Надей. Пытались орать имениннику на ухо, вручая коробки, коробочки и свертки.

Причем я попытался остановить музыку на это время, но Сохатый живо распорядился, чтобы «ангелочки» играли без остановок.

Да уж, картинка. Провинциальный пригостиничный ресторан. Банкетный стол, за которым часть гостей остервенело жрет, заливая это дело всеми разновидностями алкогольных напитков. У торца стола тусит наглый тощий именинник в клепаной коже, перед ним в очередь выстроились желающие его одарить. После каждого подарка все пьют с воплями, криками и улюлюканьем.

И все это сливается в дикую совершенно какофонию. И перед «ангелочками» пляшут несколько местных подростков. И толстый лысый мужик еще. Который осоловелыми глазками уперся в обтянутую узкой юбкой задницу одной из девиц. И то и дело пытался ухватить вожделенное толстыми сардельками пальцев. Но девица, видать, не в первый раз с ним сталкивалась. Поэтому легко уворачивалась и хохотала.

Через первые четыре песни именинник заново затребовал «Темные тени». И народ начал перетекать от стола к сцене. Братки приплясывали не в такт. Их телочки соблазнительно крутили попами.

«Самое время», — подумал я, обошел зал ресторана краешком и присел рядом с Сохатым. Он как раз в этот момент остался один. И был еще практически не пьян.

— Точно, я же бабок тебе обещал отвалить, — сказал сохатый, сфокусировав взгляд на моем лице. — Я вообще такую музыку не очень люблю… Если бы меня наследник не допек, я бы…

Он полез во внутренний карман пиджака и извлек оттуда аккуратный прямоугольный сверточек. Купюры были по-простецки завернуты в обычную газету и перехвачены полоской синей изоленты.

— Из рук в руки не передают, — сказал он и положил сверток на край стола.

— Приятно с вами работать, — кивнул я, взял деньги и сделал движение, чтобы убрать их во внутренний карман.

— Проверить не хочешь? — серьезно так спросил Сохатый. — А вдруг я тебе резаную бумагу впарил? Ты ж меня не знаешь.

— Джентльменам верят на слово, — усмехнулся я.

— Как в анекдоте, да? — хмыкнул сохатый. — Знаю, знаю. И тут мне как начала карта переть. Да не ссы ты капустой светить, не в сберкассе. Проверь! Здесь, в натуре, все свои. Они знаю, что это я тебе бабок заплатил, отжимать ну будет никто.

— Будем считать, что доверяю, — усмехнулся я и подмигнул. И сцепился пристальными взглядами с местным авторитетом. Хрен знает, на что он там меня проверяет. Никогда меня особо не интересовали все разновидности хитрых подколов с местечковым колоритом.

— Доверяешь, значит… — проговорил он.

— Пожалуй, это слишком громкое слово, — сказал я, не отводя взгляда. — Скажем так, деньги я люблю, но договоренности не нарушаю. Мы забились, что мои парни выступят, я свою часть договора выполнил. Если в этом свертке — резаная бумага, ну что ж… Пусть тогда карма за меня поработает.

— Какая еще карма? — чуть нахмурился Сохатый.

— А, какая-нибудь, — я пожал плечами. — Я же не индус, чтобы всерьез в эту всю мистику верить. На самом деле, все просто. Ну вот смотри, допустим, ты решил, что мы с парнями — чумоходы, которым и пачки резаной бумаги за работу достаточно.