Остаток дня перед отъездом император раздавал советникам указания. Лодыгер докладывал о том, как идет строительство новых цехов, Гектор с Хастигом спорили, Гердиния призывала их к порядку, Ленц хвалился успехами клиники: смертность от инфекционных болезней снизилась в разы, Ли Венсиро с выражением декламировал новые поэмы в честь Империи, а Кросс отпускал ядовитые комментарии. Все как обычно.

Солнце начало тонуть в водах океана, когда император, одевшись как можно невзрачнее, вышел по проторенному пути, через окно в кабинете Гектора, к ожидавшей его карете. Он сел за кучером и похлопал его по плечу:

— Друзья Роккана уже здесь, Кейн. Двигай к Лягушачьей бухте.

Не ответив, Куница резко тронулся с места. По его молчанию было ясно, что парень недоволен, потому что император отказался взять его с собой на Север.

Непонятно почему, но молодой бандит всерьез привязался к императору, считая своим долгом оберегать его и помогать во всем, в чем только можно. Немудрено, что и подобные скрытные выезды в город организовывал он, знающий город как никто другой.

Кроме того, находиться рядом с императором значило быть рядом с Корой. Вот и все объяснение. Недаром Куница прощупывал почву: обходными, как ему казалось, но бесхитростными вопросами пытался выяснить отношение императора к новой юной фаворитке. Когда же по прямым ответам Маджуро парень понял, что тот на девочку никаких планов не имеет, возликовал и не сумел скрыть радости.

А пару дней назад, заметив Кейна, общающегося с Корой, Лука вызвал сестренку на разговор и выяснил, что и ей парень пришелся по душе. Правда, не настолько сильно, чтобы отказаться от поездки на Север — родину их отца. Старший Децисиму часто рассказывал детям о том, какие прекрасные там леса, как полноводны реки и высоки деревья, стройными мачтами вздымающиеся в прозрачно-голубое безмятежное небо. Так что, услышав, что брат собирается туда, Кора не слезала с него до тех пор, пока Маджуро неохотно не согласился взять ее с собой.

— Что сказал Роккан? — нарушил молчание Кейн.

Он гнал лошадей по оживленным улицам, и люди, узнавая его, расступались. За свою недолгую карьеру вора и бандита Куница заработал достаточный авторитет среди уличных бродяг, чтобы те знали его в лицо.

— Ничего, кроме того, что Береговое братство готово выслушать мое предложение.

— И снова вы сами лезете в пекло, — проворчал парень. — Я понимаю, благословение Пресвятой матери и все такое, но вам нужна подстраховка. В нашем деле никто не пойдет на дело без надежного подельника, а кто пытается — плохо заканчивает. Как правило, с кинжалом в горле или на виселице.

— Думаешь, и мне такое грозит? — весело поинтересовался Маджуро.

— Никак нет, повелитель. Но я должен быть рядом! И прикрою вам спину…

— Нет. Я должен быть один, это их условие.

Куница насупился и некоторое время молча гнал лошадей к северным воротам, откуда открывался путь к Лягушачьей бухте.

— А Север? — нарушил он молчание. — Почему вы не хотите взять меня с собой?

Реплика Кейна нарушила ход мыслей Маджуро, в очередной раз выстраивавшего план разговора с пиратами, и он раздраженно ответил:

— Если я пообещаю взять тебя с собой, ты помолчишь?

— Считайте, что уже проглотил язык! — ухмыльнулся Куница.

На место они прибыли, когда уже начало смеркаться. Карета остановилась перед зарослями кустарника, дальше начинались буераки, и пройти можно было только пешком. Маджуро спрыгнул на землю и приказал:

— Жди здесь.

На ходу он касался поверхности скал, подбирал камни и булыжники, пополняя запас необходимых элементов для боевой формы. Это стало обычной практикой с того дня, как метаморфизм достиг четвертого уровня.