Еще через миг сигналы пронеслись по нервным окончаниям, достигли пробуждающегося мозга, и Лука заорал — тело пронзила невыносимая боль, от которой он отвык за время жизни с метаморфизмом. Однако из обезвоженной глотки вырвался лишь сиплый хрип. Лука попробовал подняться, и его настигла настоящая боль — настолько выше порога, что инстинкт самосохранения отключил сознание.

Сколько прошло времени, пока он очнулся, сказать трудно. Может, час, может, сутки, но разлепив глаза и подняв наконец распухшие, непослушные веки, он обнаружил, что жара немного смягчилась, а небо, еще недавно желтое, налилось голубизной. Солнечный диск покраснел и опустился ниже, но все еще лил на пустыню давящий, пульсирующий жар.

Не в силах терпеть ноющую боль во всем теле, особенно в конечностях, Лука застонал и снова не услышал себя. Песок забился в глазницы, и невозможно было даже поднять руку, чтобы протереть их. Он сомкнул веки. Сквозь кровавую тьму проявились блеклые буквы. Затуманенным рассудком он сообразил, что это логи.

Зафиксирован сбой обращения к памяти.

Зафиксирован зацикленный временной отрезок: 0,1 секунды.

Анализ…

Зафиксирован сбой обращения к памяти.

Зафиксирован зацикленный временной отрезок: 0,1 секунды.

Анализ…

Зафиксирован сбой обращения к памяти.

Зафиксирован зацикленный временной отрезок: 0,1 секунды.

Анализ…

Одни и те же строчки, повторяясь, бежали вверх, а буквы сливались, напоминая капли дождя на стекле. Зеленые капли дождя на стекле ночью.

Дикая боль не утихала. Напротив, она набирала силу. Перед тем как снова потерять сознание, Лука открыл глаза и увидел, что у него нет ног. Только две культи по колено. Кровь хлестала из ран тугими струйками, а способность молчала.

Очнулся он от пронизывающего холода. Наверху растянулось черное, усеянное мириадами звезд безбрежное небо. Стуча зубами, Лука заелозил, пытаясь закопаться в еще теплый колючий песок.

Какая-то чешуйчатая зверушка размером с собаку громко урчала, пытаясь грызть торчащую из бедра кость. Лука запаниковал и машинально отдал приказ.

Из обрубка ноги к зверю выбросились красные нити и впились в морду падальщика. Тот взвизгнул и попытался отпрянуть, но нити потащили его к ноге. Рептилия заработала лапами, вырываясь, уперлась в кость, но ее конечности увязли и стали погружаться в тело Луки. Тварь пронзительно заверещала. Охотник стал добычей.

Отказываясь смотреть на тошнотворное поглощение рептилии, Маджуро погрузился в логи.

За время отключки произошло многое. Интерфейс странника закончил перезагрузку, как только цикл временного отрезка прервался. Обнаружив многочисленные повреждения тела, он остановил кровотечение — более того, собрал пролитое и вернул в организм. Правда, пришлось полностью переработать свернувшуюся кровь.

Самой большой проблемой стало обезвоживание. Частично ее удалось решить за счет поглощенной рептилии, но человеческое тело слишком хрупко и неэффективно, чтобы сохранять жизнедеятельность в такой среде и с такими исходными данными.

Новая среда обитания была крайне агрессивна: жесткая радиация, палящее солнце, хищные плотоядные, отсутствие воды. Сложностей добавляли ампутированные конечности и штрафы Колеса. Одна за другой гибли клетки, и способность не справлялась — лучевая болезнь, проклятие Двурогого, набирала обороты, каскадно поражая орган за органом, и если бы не огромные запасы жира, бешено расходуемого на обновление тканей, даже метаморфизм не сохранил бы жизнь Луки.

Обеспечить страннику выживаемость было сложно и ресурсоемко. Стоит ли валяться здесь долгие недели, пока метаморфизм, используя все доступные резервы, восстановит тело? Наследие странника советовало остановить эту жизнь и начать новую.

Но Лука отказался перерождаться. Пока оставалась надежда, что Кора жива, он должен бороться.