Он хочет выдать рыжего парня с протезом за меня?

— Если что, мы совсем не братья-близнецы…

Старик посмотрел на меня, как на дурака.

— А ты думаешь, кому-то из местных придет настолько тупая мысль, как открыть гроб? Не пройдет и тридцати минут, как он превратится в то же, что и в соседней коробке. — Родион поморщился, глядя на гроб, из которого до сих пор доносились крики.

Я же сглотнул. Все мое внимание поглотил вой. В нем было нечто знакомое… я, наконец-то понял, кто это.

Никогда прежде я не слышал, как кричит мой отец. Даже в смутных воспоминаниях пыток, он не издал и звука. Терпел, сжав зубы. Но что бы с ним не происходило сейчас — это что-то было хуже любых пыток. Крики были громкими до хрипоты, так воют раненые животные перед смертью, вкладывая в визги последние остатки своих сил.

Я с мольбой посмотрел на Родиона. Тот сурово покачал головой.

— Там… — слова застряли в горле.

— Это не твой отец.

— Но это его голос, — он заперт, точно так же, как и я сам какие-то двадцать минут назад, — и он страдает! — я почти что орал на старика.

Родион вздохнул.

— Это БОЛЬШЕ не твой отец, Марк. Он уже даже не человек!

Меня охватила злость, я сжал кулаки и переводил взгляд с Родиона на гроб, и обратно.

— Если в этой коробке осталась хотя бы небольшая частичка моего отца, у меня нет никакого права просто бросить его! — я смотрел Родиону прямо в глаза, указывая пальцем на гроб, — я не смог помочь, когда его убивали, так дай мне хотя бы похоронить его нормально! Он мучается! Ты слышишь это! — глаза намокли, то ли от гнева, то ли от печали. — Прошу. — уже тише добавил я.

Старик хладнокровно покачал головой.

— Это твоё окончательное решение? — спросил он.

— Да. Я его здесь не оставлю, — внутри загорелась искра надежды, — Отец не заслужил такой участи.

Родион устало выдохнул.

— Никто в мире не заслужил такой участи, — на секунду замолчал, — Хорошо, но тащить его будешь сам. Помоги с дверью.

Я облегченно кивнул и последовал за чертыхающимся стариком в тамбур, где тот расположился перед дверью и жестом головы указал мне встать рядом.

— На счет три бьешь ногой.

— Понял.

Родион довольно кивнул.

— Раз.

Я встал в стойку и приготовился бить. Уж это я умею, проходили.

— Два!

У меня даже не получилось сообразить, когда Родион одним быстрым ударом выбил дверь и, схватив меня за шею, вышвырнул с вагона.

Перед глазами на мгновение пронеслись деревья, а уже через секунду моё лицо с жгучей болью впечаталось в железнодорожную насыпь. Тело кубарем понеслось по груде камней.

Чудом не отключившись, я какое-то время пролежал на земле, постанывая от боли, а затем попытался встать, оперевшись на руку. И мне это почти удалось, но в решающий момент нога согнулась в обратную сторону и я сразу же упал на землю.

Это я хотя бы уже проходил. А потому попытался ползти. Куда? Я об этом не думал. Мне было больно, но в какой-то мере был даже рад. Физическая боль заглушила постоянно стучащие в голове воспоминания о предательстве и крики отца. Не знаю, сколько бы еще я мог двигаться в никуда, если бы не Родион. Он подошел ко минуты через две, в его руках была ветка, по размерам больше смахивающая на дубину.

Увидев его, я гневно нахмурил брови.

— Какого хера, старый ты мудак!? — я кричал со всей злобой, которую мог из себя выдавить.