А когда к концу второй недели, когда она заявила, что не желает больше именоваться «шлюхой», ибо все ее мысли почему‑то стали сводиться к тому, как стать для него «хорошей» (а ей это не по нраву), «баловать» ее моментально перестали.

Черт, обещала же себе не думать о нем — не в этот вечер.

Срочно отвлечься, срочно отвлечься — только на кого? Взгляд Райны заскользил по залу — прошелся по бизнесменам в углу — скучно, — только что вошедшей в двери высокой и худой женщине — еще скучнее, — на секунду задержался на парочке молодых парней — не то, не то, все не то…

И вдруг наткнулся на них — незнакомых мужчину и женщину.

Она: стройная, аккуратная, в коротком, но не слишком коротком, синем платьице на молнии и с изящной брошью на груди — симпатичная, миниатюрная, живая. Он: статный брюнет, каких любят печатать на широкоформатных разворотах журналов — в черном костюме, с дорогими часами, в ботинках из тонкой кожи, с правильными приятными чертами лица…

Все мелочи Райна заметила на автомате; куда сильнее ее привлекло другое — они были настоящими — эти люди. Их чувства были настоящими.

Взгляд из‑под ресниц: «Ты не уйдешь сегодня?»

И касание его руки: «Не уйду. Я всегда буду с тобой».

«Всегда — это слишком… напыщенно… Людям не дано знать, что такое „всегда“, — мелькнувшая на ее лице обида.

„Мое всегда — это пока ты рядом, — утешающий взгляд напротив. — Веришь?“

Даме его сердца хотелось верить, хотелось сильно.

И в голове Райны, наблюдающей за ослепшей от любви друг к другу парой, вдруг вспыли строчки:

„И терпко. И сладко. И страшно до дрожи,

И голос не нужен. Все чувствует кожа.

И шаг, что навстречу, — он вот он. Он близко.

Лететь высоко. Или падать. И низко.

Но греет безмерно пожатие пальцев

Двух в чем‑то так сильно похожих скитальцев,

А пламя в глазах не дает отступиться,

Отдать призывает. Поверить. Открыться…“

Откроется ли она ему? Поверит? Допустит ли до самых сокровенных слоев души? И не обидят ли ее в ответ?

„Люблю, — вдруг прошептали мужские губы — Райна не услышала, прочитала по ним слова. — Люблю тебя, слышишь?“

И вдруг почувствовала бегущую по собственной щеке слезу.

Залпом допила вторую „Лоррану“ и вызвала такси.

Звонили и просили разное: мужчину постарше, мужчину помоложе — с бородой, без бороды, усатого, лысого, брутала, субтильного… Иногда интересовались бизнесменами, модниками, ласковыми — например, умеющими предоставлять профессиональные оральные ласки, — с длинном пенисом и покороче. Заказывали даже двоих или троих.

Но никогда еще, судя по голосу администратора дома „Мужчина на заказ“, не просили то, что просила Райна:

— Да, мне с театральным образованием. Либо выступающего на сцене, либо состоящего в актерском кружке.

Ее спросили: „Вам похожего на кого‑то из известных актеров?“, и заказчица поморщилась:

— Мне все равно, какой внешности. Но чтобы с актерским талантом.

После длинной паузы ей пообещали, наконец, выполнить просьбу.

Когда спустя сорок минут в дверь позвонил человек, ему открыла одетая в длинный пеньюар хозяйка квартиры, проводила в просторную комнату, позволила раздеться, дождалась, пока будет готов слушать и уведомила:

— Я плачу двойную ставку, если вы признаетесь мне в любви так, чтобы я вам поверила.

— Что?

— Признание.