Захватившие его видения не исчезали из-за бессонницы. Вместо этого они приняли форму грез, которые в определенном смысле оказались более кошмарными, чем обычные кошмары. Он стоял у окна комнаты 19, глядя сквозь грязное стекло на обычных людей, ведущих обычную жизнь, когда внезапно над улицей пронеслась легкая тень, словно некий смертный приговор, которому суждено все стереть с лица земли. За себя он не боялся (чего бояться призраку? смерти?), но боялся, страшно боялся за те невинные души, что занимались своим делам и ни о чем не подозревали.

— Ты выглядишь грустным.

Генри отвернулся от окна, и его глаза в изумлении расширились. Напротив него стояла женщина, которую он не видел уж очень много лет.

— Диаманда? — спросил он. — Это ты?

— Да, Генри, это я.

Годы ее пощадили. Хотя волосы, как всегда длинные, были теперь седыми, а лицо украшала сеть тонких морщин, кости, поддерживавшие ее плоть, оставались столь же элегантными. В те далекие годы, когда она являлась его любящей женой, Диаманда была прекрасна — и вопреки всем ожиданиям оставалась прекрасна и теперь. Первые несколько секунд, когда глаза Генри вновь ее увидели, нетрудно было вспомнить, где брала начало его любовь.

— Это действительно ты? — спросил он, едва дыша и боясь, что этот прекрасный мираж исчезнет, вновь оставив его в одиночестве.

— Да, Генри, — сказала она. — Это действительно я.

— Но как… после всех этих лет?

— Честно говоря, Генри, я недавно умерла. И когда я парила над местом своей гибели, которая оказалась не из приятных, то вдруг поняла, что думаю о тебе. Из всех людей — о тебе. Тебя я хотела видеть, а остальное могло подождать. Думаю, я пришла, чтобы помириться.

— Ты пришла, а это самое главное. Ты пришла. Как ты узнала, где меня искать?

— Это очень короткая и очень долгая история. Если кратко, у меня есть глаза, и я искала.

— А что случилось с твоим поклонником из Чикаго?

— С моим кем? — засмеялась Диаманда.

— Твоим поклонником. Все мне говорили…

— Давай-ка кое-что проясним, Генри Мракитт. Какие бы сплетни ты не слышал, у меня не было никаких поклонников из Чикаго. Или откуда-либо еще.

— Правда?

— Генри. Думаешь, я бы вернулась из мира мертвых, чтобы тебе соврать?

— Думаю, нет, — он с облегчением вздохнул. — Но ради интереса, — продолжил он, — почему ты вернулась?

— Во-первых, Генри Мракитт, для этого.

Диаманда подошла к Генри и легко поцеловала. А потом еще шесть раз, для ровного счета. Это был первый человеческий контакт, который он ощутил за долгие годы.

— Боже, я так скучал, — произнес он. — Значит, мы теперь просто два призрака?

— Как ты и сказал, просто два призрака.

— Что случилось? Как ты умерла?

— Я пыталась защитить девочку из твоего мира, Генри, беглянку по имени…

— Кэнди Квокенбуш.

— Ты о ней слышал?

— Несколько недель назад она была в этой комнате, готовила материал для какого-то школьного задания. Довольно обаятельная.

— Мисс Квокенбуш оказалась очень могущественной девушкой.

Генри казался изумленным.

— Правда? Ты меня удивила. Она была приятной, но вполне обыкновенной. Где вы встретились?

— В мире, о котором мы до сих пор не говорили, — сказала Диаманда. — В Абарате.

— А! В легендарном Абарате! Хотя последние полвека я и был заперт в этой комнате, но даже я немного о нем слышал.