— Цыптаун, — пробормотал он.

— Цыптаун! — сказала Кэнди.

— Что? — спросил Хват.

— Где? — спросил Ворчун.

— Да вон же! — она указала вперед. — Видите?

— Я вижу, — ответил Шалопуто.

— Это мой родной город.

— Мы скоро прибудем, — проговорила Женева.

— Оглянись, девочка, — не без злорадства сказал Джон Змей. — Скоро Абарат скроется из виду, и больше ты его не увидишь.

Это было правдой, поняла Кэнди. Сейчас она увидит Абарат в последний раз. Взяв себя в руки, она обернулась. Внешние Острова исчезли из виду, превратясь в туманные, аморфные формы, но она все еще чуяла сладкий аромат цветов, доносящийся из мест, которые она никогда не увидит и чьих названий никогда не узнает.

Она глубоко вздохнула. Ее сердце до краев наполнилось чувствами, рожденными этим прощанием. Сожалением, что она посмотрела так мало; печалью, что не встретила больше людей. И горькой благодарностью за то время, что провела в Абарате и успела в нем увидеть.

… каменную голову Веббы Гаснущий День, переполненную беглецами всех мастей, выхваченными из волн…

… красоту Пика Одома, погруженного в видения прошлого и будущего, в которых она не смогла разобрать, что реально, а что нет…

… остров Простофиль, где на деревья опускалась ночь, а кошки тарри вглядывались в тени своими всевидящими очами…

… Балаганиум с его сверкающими видениями чудовищного и фантастического, шумом радующихся людей…

… Окалину, где в небе навсегда застыли вечерние звезды, а между туманными деревьями сплетались печальные песни Биларки…

… и всегда, когда стихали звуки печальных песен и счастливых разговоров, ветер приносил ей музыку необъятного моря — непостижимой Богини Изабеллы, матери смерти и тайны. Это Изабелла нашла ее тогда, и она же несла ее домой сейчас. Кэнди нагнулась, опустила пальцы в воду и поднесла их к губам.

— Спасибо, — прошептала она. Затем с большим трудом отвела взгляд от мест, где была, и перевела его туда, куда направлялась — в Иноземье, домой.

— Держитесь! — крикнул Макбоб.

Волны разбивались о лежавшую впереди сушу, и их обратное течение ударило Лад Лимбо, подняв судно вверх.

Кэнди вцепилась в поручни, чтобы не упасть, и в эту секунду сзади послышалось пение. С Полыни доносилась монотонная музыка, судя по ее пронзительности, исполнявшаяся женщинами швейного круга Бабули Ветоши. Звуки, которые они издавали, были сложными и странно мучительными. Ее желудок перевернулся. На пение отреагировали и воды Изабеллы. По мере ускорения ритма песни море становилось все более бурным, вздымая под Полынью волны, словно жидкие горы, призванные из глубин в огромном спиральном движении. Что внизу, то и наверху: та же песня, поднимавшая воды, породила серое спиральное облако молний, сосредоточившееся над главной мачтой Полыни. Теперь в движении было все, кроме огромного корабля, который благодаря невероятной силе собственного бесстрашия держался ровно, в то время как море и небеса совершали широкое, неумолимое кружение.

— Буря? — сказала себе Мелисса Квокенбуш и опустила грязную тарелку в серую воду раковины. Вошел Рики с кислым выражением лица, обиженный, что его забрали из дома Гейджев, и вынул из холодильника пакет апельсинового сока. Она посмотрела на сына:

— Немедленно перестань дуться. — Рики открыл сок. — И в тысячный раз говорю — не пей из пакета!

— Папа пьет!

— Ты не…

Мелисса не закончила фразу.