Вид коньячных бутылок, резко уменьшившихся за время поездки в поезде, впечатлял.

– Давно, я такого не пил! – вертя оригинальную бутылку коньяка Луи тринадцатого, басил Патриарх. – Бокал такого коньяка долларов четыреста стоит. Хорошие гости у нас.

Между тем, несмотря на запоздалую щедрость, Карл Мюллер не смог заслужить любовь Егора. Тот оставил в покое Сундука и стал после второй рюмки клевать бизнесмена.

– Раскусил тебя господин Мюллер наш Патриарх с первого взгляда. Все твои намерения шиты белыми нитками. Ты приехал в Россию, и ведешь себя с нами, как испанцы Колумба с аборигенами Америки, с индейцами. Хочешь за стеклянную нитку бус получить пол России. Хотел бы я знать, на что ты нацелился? Вам мало того, что пятнистый олень, задарма сдал вам пол Европы. Чем вы его отблагодарили? Ничем. Назвали «лучшим немцем» года и сунули нобелевку. А ведь он, дурачок, старался для вас, каштаны таскал из огня. Кинули вы его немцы вместе со своими хозяевами из вашингтонского обкома. И не только его одного кинули. Пиццу, а то и презервативы вынужден мужик сейчас рекламировать. А ведь он такой же демократ, как и я. Преподнес вам Европу на блюдечке, преподнес вам Союз на блюдечке, всю систему задарма сдал, а вы…эх, вы!

В чем собственно заключаются претензии Егора, Карл Мюллер так и не понял. Если этот демократ думает, что достаточно объявить общность взглядов и тебя на Западе встретят с распростертыми объятиями, а затем нарежут до конца жизни жирный кусок, то он глубоко заблуждается. За кусок надо будет еще побороться, таких желающих слишком много. Работать надо на Западе, а не разглагольствовать. Мир жесток, только успевай, не зевай. А потом, чего он обижается? С ними поступили, как с отработанным материалом. Использовали – и на помойку.

Но ничего этого вслух Карл Мюллер не сказал. Хватит, и так зря брякнул лишнее, что приехал делать большой бизнес.

На подмогу Егору выступил Сундук. Если Егор обижался на Запад, то Сундук пылал к нему откровенной ненавистью.

– А ты знаешь, почему пятнистый олень сдал задарма Союз и Европу. Не знаешь? Вот и молчи. Предатель он. С детства еще предатель. Деваться ему некуда было. Он за чечевичную похлебку еще с детства продался. Я ведь сам из той же станицы, что и он. Мы под оккупацией немцев были. Недолго, но были. И вот что эта проклятая немчура придумала. Она с мужского населения, которое было старше двенадцати лет, расписки о сотрудничестве с их властью собирало. На этом попался даже Папа Римский. Не веришь, спроси немцев, они только что с Запада. Папе в то время, правда было четырнадцать лет. Старики говорят, что мальчишка абверовец, какой-то Манштайн, ходил по дворам и заставлял всех писать расписки. Другие к себе вызывали, а этот инициативу проявил. Ну, и наш пятнистый олень, видимо такую же подмахнул. А когда пробрался на самый верх в государстве, его на переговорах с Западом и прижали. Или ты сдавай социалистический лагерь или мы эту бумаженцию обнародуем. Представляешь, какой бы скандал был. Говорят, немцы с американцами из-за этой расписки передрались. Вот откуда ноги предательства растут. И ничего тут добровольного не было. Его просто склонили к сдаче.

– Бред полнейший.

– Сможешь, объясни лучше!

Лона Штерн, подумала о том, что нет таких тайн на свете, которые когда-нибудь не стали бы явными. Ходил такой слушок у них в отделе, что ее начальник Фридрих Манштайн выкатил претензии американцам, и они быстро заткнулись.