– Двух Финчли? – повторила леди Саттон. – Понятно, где вы побывали, моя девочка. Вы пьяны! Пьяны в доску! Беготня по саду! Моцион! Два Финчли!

А леди Саттон? Она же мертва. Она тоже здесь?! Они же убили ее менее часа…

– Это другой мир, Сидра, – снова пробормотал Эрдис. – Это ваш новый мир, и леди Саттон принадлежит ему. Все принадлежат ему… кроме вашего мужа.

– Но… даже несмотря на то, что она мертва?

– Кто это мертв? – вздрогнув, спросил Финчли.

– Мне кажется, – сказал Брафф, – лучше всего отвести ее домой и уложить в постель.

– Нет, – возразила Сидра, – нет. Не надо… В самом деле, со мной абсолютно все в порядке.

– О, оставьте ее, – хмыкнула леди Саттон, перекинула пальто через свою толстую руку и двинулась дальше. – Вы же знаете наш девиз, милочка: «Никогда не вмешиваться». Увидимся с вами и Бобом в убежище через неделю, Сидра. Доброй ночи…

– Доброй ночи.

Финчли и Брафф двинулись за ней – три фигуры, слившись с тенями, исчезли в тумане. Сидра услышала голос Браффа:

– Девиз должен быть: «Ничего не стыдись…»

– Чушь, – раздался в ответ голос Финчли. – Стыд – это чувство, которого мы жаждем, как и прочие ощущения. Он заставляет…

Голоса смолкли в отдалении.

И вернулась дрожь страха. Сидра поняла, что они не видели Эрдиса… не слышали его… даже не подозревали о нем.

– Естественно, – прервал ее мысли Эрдис.

– Почему естественно?

– Поймете позже. Сейчас нам предстоит совершить убийство.

– Нет! – закричала она, вся дрожа. – Нет!

– Вот как, Сидра? И это после того, как вы столько лет думали об убийстве? Планировали его? Любовались им?

– Я… Я слишком расстроена… У меня не хватит духу…

– Успокойтесь. Идемте.

Они вместе поднялись по нескольким ступенькам узкой улочки, свернули на гравиевую дорожку и прошли через ворота, ведущие на задний двор. Взявшись за ручку двери черного хода, Эрдис повернулся к ней.

– Настал ваш час, Сидра, – сказал он. – Пришло время, когда вы разорвете узы и будете жить вместо того, чтобы мучиться. Настал день, когда вы сведете счеты. Любовь – хорошо, ненависть – еще лучше. Прощение – никчемная добродетель, страсть – всепоглощающая и конечная цель жизни.

Он открыл дверь, схватил Сидру за локоть и втащил за собой в прихожую. Здесь было темно и полно странных углов. Осторожно пробираясь в темноте, они добрались до двери, ведущей на кухню, и открыли ее. Сидра издала слабый стон и повисла на Эрдисе.

Кухня изменилась. Плита и раковина, сушилка, стол, стулья, стенные шкафы и все остальное неясно вырисовывались, искаженные, как заросли безумных джунглей. Голубоватый отблеск мерцал на полу и вокруг него шевелились тени.

Они были застывшим дымом… полужидким газом. Полупрозрачные глубины кружились и соединялись с тошнотворной волной запаха навоза. Я словно гляжу в микроскоп, подумала Сидра, на существ, которые портят кровь, которые пенят водный поток, которые наполняют болота зловонием… И самое отвратительное, что все они являются колеблющимися изображениями моего мужа, Роберта Пила. Двадцать Пилов неясно жестикулировали и шепотом напевали:

Quis multa gracilis te puer in roza, Perfusus liguidis urget odoribus Grato, Sidra, sub antro?

– Эрдис! Что это?

– Еще не знаю, Сидра.

– Это призраки?

– Мы скоро узнаем.