|
Варяг выглядел совершенно спокойным. Нет, конечно, он был напряжен. Но по сравнению с тем, как он выглядел во время взлета, сейчас он был воплощением монументального спокойствия. Две тысячи пятьсот метров. Скоро уже три километра будет. Облака все ближе. Дом и земля все дальше. Где-то внизу проносились замерзшие леса. Разрушенные города. Люди, доживающие свой век в мыслях о добыче еды и о том, что надо как-то согреться. Там, внизу, все скверно. А что за этим серым сводом? Ил-76 влетел в облака. Вот они. Всего в метре. За герметичным корпусом. За толстым остеклением кабины. Те самые облака, которые все эти годы невозмутимо и презрительно взирали на них, выживших, со своей высоты, лишая солнечного света и тепла. Но теперь человек добрался до них, и безжалостно таранит корпусом своей стальной птицы, рвущейся ввысь. Николай испуганно заслонил лицо руками. Все в самолете зажмурились и отвернули лица. Облака кончились неожиданно и самолет вынырнул из того мрачного мира в совершенно прозрачную ирреальность, прямо навстречу ослепительно яркому диску Солнца, которое, словно обрадованное встрече с людьми после многолетней разлуки, казалось, бросилось само им навстречу, спеша заключить путников в яркие объятия своих лучей. Васнецов не помнил ничего, что было бы настолько чистое, как эта бесконечная пустота разверзнувшейся бездны неба. Темно-синее в зените, все более светлее ближе к горизонту и розовато-желтое там, где чистое небо вступало в борьбу с неприступной цитаделью туч. — Господи, красота-то, какая, — вырвалось у Николая. Варяг улыбнулся. — Любуйтесь, друзья. Не скоро нам такое увидеть доведется. Нам ведь опять на грешную землю надо будет. — Это не земля грешная, — подал голос, поднявшийся из нижней кабины Вячеслав. — Это мы грешные. Он уставился на горизонт, щурясь от непривычно яркого света. Людоед развернул карту. Посмотрев на нее, он взглянул на часы и на солнце. — Варяг, давай правее на сорок пять градусов. — Сказал он, наконец. — Точно? — Да. Точно. И держись этого курса. А то на северный полюс улетим. — Ты по часам сверялся? — Да. И время местное. Я свои часы сверял с рейдерами. У них же в Аркаиме там какие-то атомные или изотопные или как их там. У которых погрешность в шесть секунд на миллион лет. Так что доверься мне. Меняй курс. Самолет продолжал постепенно набирать высоту и при этом чуть крениться вправо, переходя на новый курс. Внизу медленно проплывал ковер непроницаемого облачного покрова. Отсюда он не казался таким мрачным как снизу. С высоты пяти тысяч метров он выглядел как стелящаяся белоснежная пена. Белее чем вечный снег, там внизу. В мрачном мире, из которого они вырвались на короткий срок. Ил-76 продолжал набирать высоту. Но все что они видели вокруг, казалось, замерло, а самолет просто повис, гудя двигателями на одном месте. Но так лишь казалось. — Какая высота?! — Варяг вдруг напрягся. — Семь семьсот, а что? — ответил Васнецов, вынужденный отвлечься от лицезрения всего этого великолепия. Он машинально назвал цифру с табло, даже не отдавая себе отчета в том, какая пропасть сейчас между ним и Землей. На панели что-то заморгало, и монотонный гул двигателей стал несколько иным. — Что случилось? — спросил Людоед. — Помпаж! Четвертый двигатель вырубился! — А на трех нельзя? — спросил встревоженный Сквернослов. — Нельзя на них нагрузку давать! Все захлебнуться! Воздуха тут мало им! Я снижаюсь! Самолет снова стремительно рвался к облакам. Но на сей раз не для того чтобы вырваться из сумеречного плена. |
