|
Затем уставился на небольшое окно под потолком помещения. Вздохнул. Налил еще один стакан, подумал о чем-то и резко выплеснул его в лицо Николаю. В тот же миг он нанес рукой сильную пощечину по увлажнившемуся лицу. — Шутки кончились, титорас! Отвечай! Ваша миссия! Координаты второй группы! Вы ведь отвлекали внимание пограничников! Где вторая группа! Цели! Имена! Координаты! Не молчи скотина! — орал он и снова и снова раздавал жгучие пощечины. — Я же тебе сейчас скальпель под ногти вгонять буду, тварь! Он нанес еще один удар. Стул опрокинулся вместе с Николаем. Заболело плечо. Васнецов зажмурился и ощутил удар ногой в живот. Было больно. Но еще больше было обидно. Обидно за весь пройденный путь. За гибель космонавтов. За тех конфедератов, что так самоотверженно их защищали. Было обидно, что он не повернул обратно в Москву, заняв себя и последние дни или месяцы этого мира поиском отца и дяди, чтобы встретить истинный финал рядом с ними. Было обидно что Илье пришлось покинуть Нордику… Ради чего все это? Чтобы вот так попасть в какие-то застенки к мяснику и сгинуть тут, обрекая на гибель и все живое на планете? — Лучше убей меня, сволочь, — прохрипел Николай. — Убей меня сразу. И вы все подпишите себе смертный приговор. Никто уже вас не спасет. Всем придет конец. И тебе, морда, и старшине вашему, и этим Гау, и рейдерам, и старику охотнику, и Лере с ее Иваном, и инвалиду, сыну Ветра. Вам всем конец. Я не желаю вас спасать. Убей меня. Я вас приговорил… Мясник присел рядом и стал приговаривать: — Вот так. Вот хорошо. Ты говори сынок. Говори не останавливайся. Давай-давай. Говори сынок… — Сынок? — простонал Васнецов, — ты мне не отец, морда. Я сын офицера ВДВ. Мясник снова нанес удар и тут позади, у только что скрипнувшей двери раздался громкий и строгий возглас: — Что здесь происходит, черт подери! Мясник резко развернулся и вытянулся по стойке смирно. — Товарищ комиссар-наблюдатель, — пробормотал он растерянно, — Я… — Вы я вижу, совсем потеряли всякий страх и чувство меры, гражданин следователь! — Нет, но я… — Немедленно поднимите задержанного! Мясник бросился выполнять команду. Тем временем вошедший человек в темно-синем мундире с перекрещенными мечами на обшлагах тужурки продолжал строго отчитывать следователя. — Что за титорастские методы вы тут практикуете! Или декларация Старшины о гуманном отношении с заключенными для вас пустой звук?! А ведь этот юноша даже не заключенный! Он задержанный до выяснения! Что вы тут устроили! Следователь поднял уже Васнецова и снова стоял по стойке смирно, нервно теребя руками полы своего длинного кителя. — Товарищ комиссар-наблюдатель, — пробормотал он, — Но ведь его подельники уже признались. И он уже начал говорить. Это диверсанты Гау. — Да я вижу, откуда берутся такие признания! Я не сомневаюсь, что побудь этот юноша с вами наедине еще пять минут, и он признался бы, что убил Кеннеди и поджег рейхстаг! — При всем уважении, товарищ комиссар-наблюдатель, но я… — Но вы сейчас заткнетесь, и выйдите вон из кабинета! Немедленно! Мясник поморщился и стремительно направился на выход. — Стоять! — скомандовал ему вошедший в темно-синем мундире, когда они поравнялись. — Ключ от наручников. Ну! — он требовательно выставил перед следователем руку. Мясник нервно порылся в карманах и, протягивая ключ, пробормотал: — Я бы не рекомендовал вам… — Я в ваших рекомендациях не нуждаюсь! — рявкнул комиссар, забирая ключ, — А теперь вон! Следователь выскочил из своего кабинета и захлопнул за собой дверь. |
